Велемудр

В начале 1360-х годов от Золотой Орды отпал Хорезм, под власть Литвы отошли земли в бассейне реки Днепр, стала самостоятельной Астрахань, Крым, и казачьи  земли Дикого поля, которыми в то время управлял казачий атаман князь Мамай. Об этом времени говорится   в «Скифской истории» воеводы А.Лызлова (16-17век) так: «..Потом  был  у власти  царь Темиросса,  но не долго ибо  князем  Мамаем изгнан был, а потом убит…При царе Занибеке, Крым  и  все поля дикие (дикое поле это казачьи земли) стали жить по своей воле. И в тех странах  уже атаманы над россиянами  власть имели, и по своей воли россиян как своих подданных судили…». 

У нас  принято считать, что   Куликовская битва  была,  прелюдией перед  полным освобождением Москвы от Ордынского  владычества. На  самом  же деле  в этой битве проиграли  все кроме  Хана  Золотой Орды Тохтамыша.  Он  поступил хитрее всех, выждав  когда, русы перебьют  друг друга и ослабнут, предпринял  два  военных похода для восстановления своей власти.  Вначале  он разгромил обескровленное  казачье  войско Мамая на реке Калке (1380г.), а  в 1382 осуществил успешный поход на Московскую Русь, которую тоже  уже не кому было защищать.  Тахтомыш обманом захватил Москву и сжег ее.  А затем  приказал  князю  Дмитрию  наказать новгородских ушкуйников за их очередные  разбойничьи походы на Волгу и Каму, что тот  безропотно и совершил.  Ушкуйникам  пришлось поменять свой опорный пункт с Новгорода на  Хлынов (Вятка). Так   долгожданная  самостоятельность отодвинулась   на многие  десятилетия,  а была  так рядом  если бы наши  предки  смогли договорится, а не биться, друг с другом на Куликовом  поле.

Свободолюбивый и своенравный дух атамана Мамая полной сторицей проявился в его потомках князьях Глинских и царе Иване Грозном. По отцовской линии род первого Русского Царя восходит к участнику Куликовской битвы Великому Князю Димитрию Донскому, а по материнской линии он напрямую восходит к другому участнику битвы казачьему атаману царю Мамаю. Сам царь  Мамай был происхождением из древнего рода Кият (род князя Кия То), но женат он был на дочери хана Бердибека. Этот род имел в золотой орде привилегии, которые обозначались словом Тархан – свободный от налогов. Такие привилегии получали только древние знатные роды не булгарского (татарского) происхождения.

Это подтверждается нашими летописями. Например в  «Повести временных лет» говорится что у одного из основателей славянских родов  Ория было три сына: Кий, Щеко и Хорев. Щеко стал  праотцем чехов,  Хорев  — хорватов, а Кий – киятов(киянов). Велесова книга  тоже подтверждает эти сведения: «Расскажем подробности  как начались мы в округе  этой. За 1500 лет до Дира   пришли наши прадеды  до гор  Карпенских (Кавказских) … до горы великой (Эльбрус), до долины с травами, где много злаков …и там осели.. .. И взял там Кий укрепленный град в котором пребывали иные славянские роды…И там  уселся Кий, который начал обустраивать Киев (первый Киев был на  Кавказе в районе Пятигорска и назывался Кийяр) то была русская столица…… И Чех   на закате солнца  со своим Хорватом  берет  часть своих воев и селится Чех с Русами (с теми Русами  которых  увел еще князь Рус сын Богумира к Русским горам, ныне Карпатским) и так неотделимы земли наши. И сотворена была Русколань..»
«Судя по сохранившимся данным родиной Мамая было Лукоморье — берег Русского (Черного) моря» (Е.Гладилин). До сих пор эти места сохранили топонимические названия связанные с его именем: река Мамайка, Мамаев Курган, мыс Мамайка (г.Сочи) и т.д. У Мамая было два сына. Один из них – князь Мансур Кият после смерти отца продолжал верховодить смешанными отрядами из казаков черкасов, казаков киятов, потомков половцев и других славянских родов, которые проживали на части территории Черниговщины и исповедовали родноверие (почитали родных Богов, ещё Ю.А.Шилов обратил внимание на народные сказания о казаке Мамае рассказывающие о его борьбе за сохранение древних традиций). Это объединение в истории носит название севруков и некоторые историки  называют их пращурами запорожского казачества. Мансур Кият был основателем трех крепостей – Глинской, Глинищевской и Полтавы.  Мансур был убит под Самарой при столкновении с войсками Тимура в 1391 году. Сын же Мансура – Алекса в 1390 году был  вынужден креститься в Киеве. Алекса Мансурович в крещении был наречен Александром. Тогда же был крещен и внук Мансура – сын Алексы, именем Иван.  Вот этот-то Иван Александрович добился себе в 1399 году от Великого Князя Литовского Витовта титула Князя Глинского. Великий Князь Витовт женил князя Ивана Александровича Глинского на Острожской княжне Настасье Даниловне. Таким образом, их дети обрели генеалогическую связь как с Молдавскими Господарями, так и с Сербским Королевским родом Неманичей (подробнее смотри у академика М.Н.Тихомирова).

Когда один из сыновей князя Льва Глинского, Михаил Львович, в начале XVI века стал фаворитом великого князя Литовского и короля Польского Александра, для Глинских открылся доступ к высоким государственным должностям. В 1505 г. Иван Глинский  назначен воеводой Киевским. Но возвышение Глинских оказалось недолгим. После смерти короля Александра их стали отодвигать на задний план.   1507 г. великий князь Сигизмунд отнял у Ивана  Глинского воеводство Киевское и дал вместо него Новогрудское. В грамоте, выданной по этому случаю, Сигизмунд старается доказать, что такою переменою не уменьшается честь кн. Ивана, который сохраняет титул маршалка и получает место в Раде подле старосты Жмудского. В действительности же ясно, что Сигизмунд не хотел оставить Киев в руках кн. Ивана, родного брата кн. Михаила Глинского, который как и его прадед, пытался восстановить Великую державу руссов (Русколань). Михаил Глинский в 1508 году открыто поднял знамя бунта и организовал  мятеж против нового короля Сигизмунда I.   В начале 1508 г. он  с братом Василием обложил Минск, но, не будучи в силах взять его, пошел к Клецку. Здесь братья разделились: Василий пошел на киевские пригороды поднимать русских, а Михаил опустошил слуцкие и копыльские волости и взял Мозырь, но подоспевший с войсками король заставил их отступить. Так после неудачного восстания  в Литве,  правнуки князя Ивана Александровича Глинского – Михайло Львович Дородный, Иван Львович Малой, Василий Львович Слепой и Федор Львович уехали в 1508 году в Москву и стали служить Великому Князю Василию Иоанновичу. Характерно, что князь Иван Львович Глинский не стеснялся носить родовое имя своего казачьего пращура, в одной русской летописи он упоминается как «Иван Мамай».  Великий Князь Василий Иоаннович решил расторгнуть свой первый более чем двадцатилетний брак с Великой Княгиней Соломонией, урожденной Сабуровой, по причине её бесплодия. В ноябре 1525 года Великая Княгиня Соломония была пострижена в Московском Рождественском монастыре с именем София. А в январе 1526 года Великий Князь выбрал себе в жены дочь одного из приезжих князей Глинских – Василия Львовича Слепого – осиротевшую к той поре княжну Елену Васильевну Глинскую. Сигизмунд Герберштейн, а также неизвестный монах из Пафнутьева Боровского монастыря сообщают о том, что великий князь даже сбрил бороду в угоду молодой жене (на казачий манер оставил только висячие усы).  Первенцем от этого брака в августе 1530 года и стал Великий Князь Иоанн Васильевич Грозный который, как прямой наследник царя Мамая  с полным правом взял себе титул царя. Но всю жизнь он был раздираем противоречиями двух родов которые соединились в нем.

Документальное подтверждение родословной Мамая  и его потомков, можно найти в московских родословных книгах XVI – XVII веков:
1) полный текст родословной опубликован в книге  конца XVI века;
2) полный текст имеется также в «Келейной книге» начала XVII века;
3) неполный текст  приведен в «Синодальном списке» начала XVII века;
4) очень краткая заметка о Глинских в оглавлении так называемой «Бархатной книги» конца XVII века (и  др.).

Полный текст родословной состоит из краткой аннотации и основного текста.

Аннотация: «Царь Ординский Мамай коего на Дону побил Князь Великий Дмитрий Иванович,  а у Мамая Царя сын Мансур князь, из рода Киян («Кия Народ» то есть род берущий начало  от легендарного славянского князя Кия-старого, сына князя Ория, который в середине седьмого века до нашей  эры основал город Кийяр (Кия Яр) у горы Эльбрус, летописи также упоминают его потомка князя Кия сына князя Руса, который  основал в 430 году нашей эры город  Киев (Кия Весь) на Днепре),  а у Мансур Кияна Князя сын Олекса Князь, а крестил его в Киеве Митрополит, а  от него пошли Глинские Князи».

Как видим, по аннотации Глинские – прямые потомки  атамана казаков царя Мамая, героя Куликовской битвы (он, как обычно в русских источниках, очень  верно назван «царём» так как  имел на это полное право, согласно своего происхождения). А то что род киян принадлежал именно к казачьим  родам говорят многие документы. Например, в донесении  путивльского наместника Троекурова, направленном в 1546 г. в Москву, сообщалось о том, что «ныне казаков на Диком Поле много, и черкасцов, и КИЯН, и твоих государевых (признававших власть Москвы) – вышли, государь, на Поле из всех украин…». И это не единственный факт подтверждения принадлежности этого рода к казачеству. Смотрим дальше.

Основной текст родословной: «Подлинный родослов Глинских Князей. Князи же убо (были эти) Кияты (из рода Кия — Ты) и до Чинги Царя кочевали на сеи (на этой  западной) стороне Волги (т. е. на стороне где Дон и Кубань) имянем  почтенно Государство имели (возможно имеется ввиду государство со столицей городом Кийяром (это город поставленный князем Кием-старым  дословно  Кия  Яр, находился где нынешний Пятигорск). От иных стран (наверно имеются ввиду арабские страны) писали к ним называючи их Падышаг, еже есть (что означает) Государь…».  Где же находилось государство киятов- киянов? Это можно понять из «Книги путей и государств» арабского путешественника Ибн- Хаукаля  (967 год),  в которой рассказывается– «Русь состоит из трех племен, из коих одно ближе к Булгару (имеются ввиду волжские булгары со столице на Волге г. Булгаром), царь его живет в городе, называемом Куйяба (Кийяр). Другое племя называют  Славия (Словенск ныне Новгород), а третье племя  называется Арта (то есть племена Антов, современные украинцы, Киевская Русь), и царь его находится в Арте. Купцы из Византии ездят в Куйябу (так как она ближе всего к Византии)…  Из Арты вывозят черные соболи  и свинец. Русы  сжигают тела свои,  когда умирают… Одежда их – короткие  куртки. Они   многочисленны и так сильны, что наложили  дань на пограничные места Рума (Римская империя). Внутренние же Булгары (Дунайская булгария) – христиане….(да в то время Дунайская Болгария уже приняла христианство)».

Но продолжим дальнейшее рассмотрение основного текста родословной: «..И пришед Книгиз Царь. Великую брань сотворил с Кияты, а последи (а после) умираше (умирая),  вдал (отдал)  Чингиз (Книгиз) Царь дшерь свою Захолубь (Заголубь) за Бурлуда (Бурму), а Кият Тохкоспа (подчиненый князь Бурлуда) Чингиз Царю (Чингизу Царю отдал) бездетну (бездетную), сущу  приближися дни его смерти (прознав о приближении дней его смерти), прежреченным (преждереченным) же Киятом (Тохкоспой) в тоже время не владущи Падишаго имянем (то есть Тохпоста хоть и был из рода киятов, но не имел высшей власти и был  подчиненным князем). И приде (пришел) Царь Кутлуз (Кутлуи)  и ополчився, Тохтагееву Орду  взял, и три Царицы его взял за себя, и тако свершив Цареи и царствова на большой Орде много лет и много детей породи. И так от Черклуева  царство (от царства  возглавляемого князем Черным, который с  787 года  стоял во главе Южнорусского государства,  князя Черного сменил потом князь Светогор и т.д. — это согласно   древне булгарских летописей) роду Кияты родословятся,   и имянуются царского роду, даже и до Мамая Царя».

Если это так, то «почтенно государство» «князев» Киятов – это, скорее всего Русколань, упоминаемая в Велесовой книге: «Расскажем подробности  как начались мы в округе  этой. За 1500 лет до Дира (Дир правил Киевским княжеством в середине 9 века)   пришли наши прадеды  до гор  Кавказских … до горы великой (Эльбрус), до долины с травами, где много злаков …и там осели.. .. И взял там Кий укрепленный град в котором пребывали иные славянские роды…И там  уселся Кий, который начал обустраивать Кийяр, то была русская столица….. И сотворена была так  Русколань. ……Собрались и стали другие города строить, Хорсунь возведя (не далеко от Севастополя). А Русколань раздирали  смутами,  и стало  это творится с полудня (с юга). И борусы на полночи (на севере)  много терпят, а породница не хотят, чтобы русская  родня  соединилась.  В Русколане же  два Рода соединилось, а не две  ветви  и  именуются  Великая и малая Борусия.  Сурож (нынешний г.Судак в Крыму) этот называли….» (в Крыму очень много топонимов со словом -Кият.
Это лучшие земли в долинах рек Баба Салгир и Бала Салгир, а также самое богатое соляное озеро у Перекопа).

То есть из родословной  мы видим, что Мамай изображен как потомок  неких «князей» Киятов породнившихся  в свое время  с Чингизом. Об этом же говорят и другие независимые от родословной источники.

Так, на рубеже XV – XVI веков последний золотоордынский хан Шах-Ахмат, незадолго до разгрома остатков его орды крымцами, послал польскому королю Александру несколько писем с просьбами о помощи, а когда помощи не последовало, направил в 1501 году ещё письмо, с просьбой повлиять на короля, князьям Глинским, — братьям Ивану, Василию и Михаилу Львовичам, — которые в то время были действительно близки к королю. В сохранившемся польском переводе этого письма интересно обращение: «Кияты князья, Мамая истинные дети, там рядом с братом моим (королём Александром), а здесь рядом со мной в моём царстве, справа и слева уланы, князья, четыре корачи большие, у меня нет друзей больших и лучших, чем Кияты князья….»

Из общего тона письма и из обстоятельств его написания видно, что отношения между Глинскими и ханом выходили далеко за пределы простой дипломатической вежливости. Хан апеллировал к ещё не угасшему самосознанию Глинских, признавал их  родство и рассматривал их как свою агентуру при короле. А Глинские, очевидно, ещё ранее дали повод для такого обращения, иначе хан, оказавшись в роли просителя, вряд ли обратился бы к ним в подобном тоне. Ясно, что письмо такого содержания не предназначалось для того, чтобы его перевод попал в королевский архив. Но он туда попал. Как же это могло случиться? Семь лет спустя, как мы видели выше (в 1508 году), Михаил Глинский с братьями поднял известное антипольское восстание, потерпел поражение и эмигрировал в Москву и только тогда подлинник письма  мог попасть в руки польских властей при конфискации имущества эмигрантов.

Из письма очевидно, что во-первых, Шах-Ахмат знал Глинских как потомков Мамая, чего не скрывали и сами Глинские. В Москве тогда ещё не был начат сбор материалов для сводных родословных книг, так что хан мог знать о происхождении Глинских не из московских, а из каких-то своих источников. Из этого следует, что в Золотой Орде действительно считали Мамая «князем» Киятом.  Мамай назван Киятом и в составленной в XVII веке по каким-то крымско-татарским источникам неопубликованной турецкой хронике Утемыш-Хаджи, тоже независимой от русской родословной Глинских.

Насколько позволяет понять текст родословной,   Чингисхан после брани решил заключить мир и породнится с Киятами, и отдал за  некого Государя Киятов по имени Бурлуд (или Бурма) свою дочь,  а кияты в обмен, уповая что Чингиз   старый и уже присмерти, подсунули ему бездетную женщину из  отпрысков этого же рода  занимавших подчиненное положение в их государстве. Но один из потомков Чингисхана исправил обман и  взял других женщин,  да ещё и приданное за ними.

Теперь напомним, что, по другим источникам, Мамай появился на исторической сцене в середине XIV века в качестве наместника  Крыма, Дона, Кубани. Затем он в течение многих лет с переменным успехом боролся за власть в самой  Орде, чему, очевидно, способствовали родовое имя Кият и женитьба на дочери хана Бердибека. Фактически он сумел, в конце концов, стать диктатором во всех районах степной части западнее Волги. Имея в своих руках власть и силу, он помог малолетнему Дмитрию Ивановичу (которому было  9 лет отроду) занять в 1359 году княжеский престол.  В 1364-1365 годах Мамай силой оружия поддержал своего протеже Дмитрия в борьбе  с Суздальским княжеством. В 1368 году, когда на Москву напал князь Ольгерд,  Мамай опять выслал свои войска на помощь Дмитрию и спас его. В 1371 году на Московский престол претендовал  Рязанский князь Олег, но опять прибывший с отрядами Мамай ставит все на свои места и торжественно  подтверждает право именно Дмитрия Ивановича на Московский престол. Но власть портит людей, и желание самостийности столкнуло лбами на  Куликовом поле престарелого Мамая и молодого Московского князя в кровавой сече, и  победителей там не оказалось (даже в единоборстве Пересвета и Челубея), проиграли  все (кроме хана Тахтомыша).

Обращает на себя внимание многолетняя и постоянная поддержка, которую оказывали Мамаю в Крыму, на Дону  и  Кубани. Туда он не раз спасался после поражений в ордынских усобицах, и оттуда вновь появлялся со свежими силами. И дело было не только в финансовой (а в 1380 г. – и в военной) помощи генуэзцев, но и в том, что именно там Мамай набирал главную, ударную часть своих войск. Даже после огромных потерь на Куликовом поле он немедленно набрал там ещё одно войско и  сразился с Тохтамышем, но силы  после Куликовского поединка  были уже не те (да и возраст атамана у которого были уже взрослые внуки и правнуки) и он опять проиграл. Вряд ли такие отборные военные контингенты в то время мог поставлять только Крым, где тогда ещё не было ни Крымского ханства, ни крымских татар в том виде, в котором они стали известны в следующем столетии. По-видимому, главную роль тут играло бывшее население Русколани: орды русов-казаков,  потомки готов-половцев и предки северо-причерноморских ногайцев, которые кочевали в полосе от северной части Крыма и смежных частей Таврии и Приазовья, вдоль левого берега Днепра в районе порогов и далее на север до Ворсклы.

Именно в этой местности сохранились географические названия, связанные с именем Мамая, в XVII веке здесь ещё встречались развалины каменных надгробий и других построек, которые в памяти крымских татар относились ко времени Мамая, а в XIX веке здесь украинцы называли каменные статуи на половецких и  казачьих курганах не «бабами», как в других местах, а «мамаями».  По-видимому, для этих потомков готов-половцев и казаков-киятов Мамай был не просто присланным из Сарая администратором, но и своим наследственным местным князем, кто-то из близких предков которого считался едва ли не прямым преемником доордынских правителей этих мест.    И так, в родословной Мамая, вписанной в родословную Глинских, почти всё объясняется вполне рационально. И не остаётся ничего «легендарного», ничего такого, что можно было бы приписать фантазии князей Глинских той эпохи, когда они были уже Глинскими.

Дальнейший текст родословной: «А у Мамая Царя сын Мансур-Кият,  а у Мансур-Кията  Князя дети, два сына: Князь  Алекса (Олекса очень распространенное у казаков имя), а  другой Скидырь Князь. И после Донскаго побоища Мамаев сын Мансур-Кият  Князь зарубил три городы Глинеск, да Полдову (Полтаву), да Глеченицу (Глиницу). Дети же Мансур-киятовы меньшой сын Скидер (Скидырь) Князь, поимав  стадо коней и верблюдов и покочевал в Перекопи, а большой сын его Алекса  Князь,  остался на тех градех преждереченных».

В содержании этого текста не видим ничего невероятного. Когда после Куликовской битвы новое войско Мамая было  разгромлено Тохтамышем «на Калках».  Мамай бежал в Крым и был там убит.  Мансур с остатками воинства  нашел себе пристанище в районе, наиболее удалённом от Сарая, Крыма и Москвы и наиболее близкое к великому княжеству Литовскому, которое до конца поддерживало Мамая. Район Полтавы как раз отвечал этим условиям. К тому же великие князья литовские (в тот момент Ягайло) были заинтересованы в поселении близ своих границ боеспособного населения, враждебного по отношению к Золотой Орде, и разбитые Тохтамышем сторонники Мамая оказались подходящим для этого контингентом.
Если верно, что полоса от Крыма до Ворсклы была территорией казаков и половцев, непосредственно подчиненных Мамаю, то можно думать, что район Полтавы был для Мансура не только наиболее удобным в данный момент, но и давно знакомым. Не окопался ли Мансур просто на северной окраине своей наследственной территории (бывшей Русколани)?

Из следующей фразы выше цитированного текста видно, что наследники  Мансура разделились сами и поделили остатки своего войска. И это деление как мы увидим ниже произошло из-за Веры.  Одни остались   с Алексой,  потому что скорее всего  это были потомки местных половцев, имевших тут летние кочевья ещё в доордынские времена и поэтому давно уже приняли христианство от Русских князей.  Другие ушли со Скидером на юг, так как не хотели изменять своей родной ведической Вере и были как и Мамай идолопоклонниками (то есть почитали кумиры своих Богов). В «Сказание о Мамаевом побоище» (по другому «Задонщина») говорится: «Попущением  Божием за грехи наша, от наваждения диавола  въздвижется князь от въесточныа страны, имянем Мамай еллинъ (язычник), верою идоложрец (то есть поклоняющийся  кумирам Богов)  и иконоборец, злый христьянский укоритель».  Далее  там же мы видим, каких Богов призывает Мамай на помощь во время своего бегства: «Безбожный же царь Мамай, видев свою погыбель, нача призывати Богы своа Перуна и Раклиа и Хорса».  Бог  Перун это покровитель славянских князей, а Бог Хорс (вместе с Колядой) является покровителем  казачества. Хорс   представлялся  всегда в окружении белых псов или волков которых на казачьей балачке зовут хортами. Также  в честь этого Бога назван и остров Хортица – основная    база Запорожцев. А вот кто такой Раклий можно понять из  текста «Александрии» — в рассказе о посещении Александром Македонским царства мертвых с перечислением представителей греческого божественного пантеона — где Геракл в русской версии именуется Раклием.  Из  этого сказания  мы однозначно делаем вывод  что  Мамай  не был ни христианином, ни мусульманином, а придерживался  старой ведической  веры отцов. А то что часть мамаевцев ушла со Скидером на юг, косвенно  подтверждается тем, что много позже, в конце XVIII века, когда Суворов  захватил  Кубань, многие Кубанские  казаки  чтобы  не принимать чужую  христианскую  веру вынуждено эмигрировали в Турцию и  среди них имелась группа, которую московиты  называли «мамаевцами».

Но продолжим рассмотрение: «И по Божию изволению похоте тот Алекса Князь крестился, и прислал к Киеву (послал в Киев к митрополиту, чтоб крестится) и митрополит Киевской крестил его в хрестьянскую веру, и дал ему во святом крещении имя Князь Александр. А у Александра сын,  Князь Иван, с отцем же крестился (крестился вместе с отцом). И в те времена случился приехати к Киеву (приехал в Киев) Великому Князю Витовту Литовскому и после ко Князю Александру. И просил он Князя Александра, и сына его что похоте служити (чтоб они пошли к нему в службу). И они Князь Иван с отцем своим Александром сотворили хотение Великого Князя Витовта, и приехали  в службу к нему, и пошли и били челом ему в службу со своими предреченными (преждепомянутыми) тремя городы. И Князь Великий Витовт прия (принял) их зело честно не яко слуг, но яко единых сродников своих, и дал им на приказ вотчины волости: Станку (Стайку), Хорозов (Хозоров), Сереков, Гладковича (Гладковичи). И Князя Ивана Александровича Великий Князь Витофт женил и дал  за него   княж Данилову дщерь (дочь) Остроженскаго (Острожского) Княжну Настасью».
Под приездом Витовта в Киев подразумевается, несомненно, его появление и утверждение там в качестве фактически самостоятельного великого князя Литовского в 1392 году после раздела сфер влияния в Польско-Литовском государстве с Ягайлом. Очевидно, в этом году Александр внук Мамая поступил к нему на службу. Но креститься он должен был не позже чем в 1390 году, так как в этом году митрополит Киприан (речь идёт несомненно о нём), до того находившейся в Киеве, стал митрополитом всея Руси, уехал в Москву и в ближайшие после этого годы находился там. Алекса и Скидер разделились, надо полагать, после смерти Мансура. В двух персидских хрониках есть рассказ о том, что в 1391 году, накануне битвы Тимура с Тохтамышем на реке Кундурче (близ нынешнего г. Самары) тимуровцы ранили, взяли в плен и привели к Тимуру какого-то «сына Мамака», который сказал, что ехал в войско Тохтамыша. Поскольку в этих хрониках Мамаком называли только Мамая, можно понять, что речь идёт именно о его сыне. То есть Мансур мог попытаться помириться с Тохтамышем, пользуясь удобным случаем – всеобщей мобилизацией против Тимура. Если так, он, вероятно, при этом и погиб. При таких допущениях представляется вероятным, что Алекса крестился в 1390 году, ещё при жизни отца, имея для этого, надо полагать, достаточную опору в христианской части населения  своего княжества, успевшей появится к этому времени и  это вызвало его конфликт с отцом и братом. Вследствие этого в следующем, 1391 году Мансур попытался  наладить  отношения с Тохтамышем и погиб, а Скидер отделился и   со своими казаками  родноверами ушёл в Приазовье.

В дальнейшем в течение более чем столетия, до начала XVI века, вотчина Глинских в составе Польско-Литовского государства сохраняла многие черты самостоятельного княжества. Потомки Алексы быстро прибрали к рукам почти полностью бассейны Ворсклы и Сулы и ещё ряд территорий в разных частях Украины, стали крупнейшими магнатами, заняли ключевые посты в правительственной администрации этих земель. Этому способствовали окраинное положение района в государстве и общая слабость центральной власти преемников Витовта и Ягайла. Территория, несмотря на её постепенное деление между размножившимися потомками Алексы, сохраняла, по-видимому, определённое единство вплоть до упомянутого восстания 1508 года. Хотя многие Глинские в восстании не участвовали и остались на польской службе, но часть земель была конфискована или раздробилась между непрямыми наследниками, так что единый крупный массив, унаследованный от первых Глинских, прекратил существование.

Вся эта эпоха, с 1392 по 1508 год, описана в родословной очень кратко: «И у Князя Ивана дети: Князь Борис, да Федор да Семён; а у  Князя Бориса дети: Князь Лев, да Василий, да Иван Великой, а у Князя Льва дети: Князь Иван малой (Мамай) да Князь Василий Слепой, да Фёдор, да Князь Михайло Львович Дородный. Те все четыре приехали из Литвы служити к Москве к Великому Князю Василью Ивановичу всея Руссии (России) лета 7016 (в лето 7016-го)».

В этом же фрагменте интересен один из четырёх Глинских-эмигрантов, названный в одном из списков  родословной «Иван малой», а в трех других списках – «Иван Мамай». Правильно именно второе написание, — в одной из русских летописей он тоже «Иван Мамай». Значит, мало того, что Шах-Ахмат именовал этих братьев-князей Киятами и Мамаевыми детьми, и мало того, что они позволяли хану обращаться к ним подобным образом, — один из братьев, вдобавок, еще и сам себя прямо называл Мамаем задолго до составления московских родословных книг.  Выше, разбирая письмо Шах-Ахмата, мы уже отметили близкие отношения между Глинскими и ханом. С этим неплохо согласуется и тот факт, что когда окончательно разбитый крымцами Шах-Ахмат бежал к королю, а тот посадил его в тюрьму, то возглавивший восстание Михаил Глинский попытался освободить бывшего хана – правда, безуспешно.

Далее в обоих списках пространной редакции,  помещены,  три подробных рассказа: об участии Ивана Александровича (сына Алексы) в 1399 году в битве на Ворскле на стороне Витовта, о получении его сыном Борисом Ивановичем различных земельных пожалований и о восстании и эмиграции Михаила Глинского с братьями.  Потом  подробно перечислены, во-первых, ближайшие потомки Глинских, уехавших в Москву, в том числе Елена Глинская – жена Василия III и мать Ивана IV (Грозного); во-вторых, прочие Глинские, оставшиеся в Польско-Литовском государстве, но последние – только до того поколения, к которому принадлежали эмигранты, то есть до начала XVI века. Упоминается также  о Богдане Федоровиче Глинском, жившем в конце XV века, не причастном к восстанию, но известном в другом отношении. Будучи черкасским наместником, он оказался одним из первых организаторов так называемых запорожских казаков. Под его командой в 1493 году произошло взятие только что построенного крымцами Очакова. Вряд ли княжество потомков Мамая было вполне феодальным образованием. Легче допустить, что князья тут были более похожи на казачьих атаманов, чем на настоящих феодалов. По-видимому, нечто подобное представлял собой упомянутый Богдан Глинский.

Всё сказанное подтверждается и конкретизируется ещё некоторыми позднейшими фактами. В XVIII – XIX веках в украинской народной живописи бытовал характерный сюжет: изображался запорожский казак, сидящий  поджав ноги и играющий на бандуре. Под картиной бывали написаны стихи, чаще всего содержавшие характеристику запорожского казака вообще, нередко ироническую, но всегда вполне доброжелательную. Иногда этот запорожец был единственным героем всей композиции, в других случаях добавлялись другие фигуры и целые сцены, но во всех сценах непременно присутствовал, казак-бандурист в своей стереотипной позе. Нередко бывало написано имя казака. Имена бывали разные, но среди них чаше встречался «козак Мамай», а в народе вообще все картины этого типа были известны как портреты «козака Мамая».

Украинские искусствоведы давно заинтересовались, каким путём явно положительный образ запорожца оказался связан с именем Мамая.
При изучении  вопроса становится ясно, что «Мамай» – это традиционный положительный псевдоним казака участвовавшего в освободительном движении своего народа, за сохранение родной веры и обычаев.

Далее, анализ портретов «козака Мамая» позволил выявить в них разновременные наслоения. Есть варианты с луком, стрелами и вовсе без огнестрельного оружия. Отсюда  появляются основания думать, что к потребностям запорожцев был приспособлен какой-то очень древний стереотип, до этого бытовавший в народной живописи, может быть, уже в течение многих столетий. Герой картины был назван «козаком Мамаем»,  скорее всего именно потому, что такой образ имел хождение в народном искусстве и был связан с положительным персонажем.
Наконец, выясняется, что хотя «козак Мамай» известен вообще на всей Украине, но наиболее распространена была эта картина на Черниговщине, Полтавщине и Харьковщине, то есть на территории, центром которой является Полтавщина. И вот после этого остается только удивляться, что никто из многочисленных искусствоведов, писавших о «козаке Мамае», не вспомнил о Глинских, а столь же многочисленные историки, занимавшиеся Глинскими, не заметили «козака».
У казаков существовала традиция образования так называемых «генеалогических родов». Население, давно вышедшее из родового строя и имевшее территориально-общинное устройство с более или менее значительными элементами феодализма и даже капитализма, группировалось в объединения, имевшие внешнюю форму патриархального рода, но состоявшее не только из родственников. Такая группа принимала название какого-нибудь настоящего древнего рода или новое название, образованное от какого ни будь героя. При таком свободном обращении с внешними атрибутами родового строя сначала потомки Мамая могли легко превратиться из Киятов в Мамаев (поскольку имя Мамай было для их подчиненных более близко и понятно, чем более древнее имя Кият), а затем и все их подданные могли образовать «род» мамаев. Не потому ли назывались «мамаевцами» упомянутые выше группы кубанских казаков, вероятные потомки Скидера?

В этом случае портрет воина-бандуриста мог появиться сперва как собирательный образ пограничного жителя княжества Мансура и его ближайших потомков.  Этот казак- мамай успешно защищал население Украины от набегов врагов и потому стал весьма популярен. Этому могла способствовать и деятельность упомянутого Богдана Глинского, который для местного населения должен был оставаться таким же Мамаем, как его современник и родственник, эмигрировавший в Москву (см. выше).

Метки: казаки, Мамай

4 комментария на “Род киянов (киятов)”