Велемудр

Алатырь-камень во садочке стоит, во зелёном садочке на яблоне Гамаюн спускалась, присаживалась, Веща птица готовилась песни пропеть. Как садилась она – стала песни петь, распускала свой хвост до Сырой Земли, и смотрела на красных молодцев, заводила рассказ о больших делах.

Как у камня того, камня белого, собирались-съезжались да сорок царей, собирались и сорок князей. А князья те – со князевичем – сорок Витязей славных, сорок мудрых Волхвов. Собирались они, соезжалися, вкруг той птицы рядами рассаживались, стали птицу-певицу пытать и расспрашивать:

«Птица Вещая, птица мудрая, много знаешь ты, много ведаешь; ты скажи, Гамаюн, спой-поведай нам да об Огненном Волхе Змеевиче. Как родился Он, как Отца победил, как женился на Леле прекрасной Он; расскажи, Гамаюн, кто есть Индрикъ-Змей и что стало с его Пераскеею». Отвечала им птица великая, так рекла Гамаюн многомудрая: «Вы сидите да слушайте, молодцы, ничего не сокрою, что ведаю».

Как ходила Земля по крутым горам, и ступала она по долинушкам; и спадали с Небес проливные дожди, Её белую грудь да заснежило. Засыпало Её снегом-дождиком, залезала Она да на Камушек. И сидела на Камне Горючем Она, ничего не боясь, озираючись. Соскочила Она ненароком – с Камня Белого, с Камня Горючего. Соскочила – так сразу и прыгнула да на лютого Змея – на Индрика.

Уж как вскинулся Змей о шести головах, тело обвил Её распрекрасное, опрокинул он Матушку на горы, бил Её злодей по белу стегну, целовал он в уста Её сахарны, миловал хвостом по-змеиному. И тогда понесла Мать Сыра Земля от того от Змея поганого, тяжела Она стала от гадины, тридцать лет ходила под тяжестью. Ходит в тягости Мать Сыра Земля по горам, по лесам, по долинушкам – всё-то ходит, змеюку вынашивает.

Срок пришёл разрешаться от бремени. Закатилося Красно Солнышко, да за горушки за высокие, порассыпались часты звёздочки по Небесному своду по светлому – и родился тогда от Сырой Земли буйный Огненный Змей – Волхъ Змеевичев. От рожденья его богатырского потряслось Небесное воинство, затряслось и царство подземное, море синее всколебалося. Звери по лесу разбежалися, птицы по небу разлетелися, рыбы по морю разметалися, ветры буйные – перестали дуть.

А как стало Ему от рождения час – слово он сказал, будто гром взгремел: «Ой, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Не спелёнывай меня пеленой своей, не завязывай Ты златым поясом: пеленай меня в латы крепкие, надевай на главу золотой шелом, отправляйся к Сварогу Небесному. Ты сходи скорей, Мать Сыра Земля, ко Сварогу – Богу Небесному, пусть скуёт Он булатную палицу, да чтоб триста пудов было весу в ней! Зашвырну я ту палицу за горы, разбужу того Змея ползучего, из норы своей Змей пусть да выползет и на свет поскорей пусть покажется. Разом грянусь о Землю сырую я, стану Финистомъ – Ясным Соколом, разбросаю я перья железные, упаду на него из подоблачья, раздеру когтями булатными, размечу клочки по сырой земле». Говорила Ему Мать Сыра Земля: «Все, как сказано, — так и станется».

Стал расти Волхъ сын Змея лютого, не по дням и годам – по минуточкам. Восхотелось Ему много мудрости: обучился узлы он завязывать, обучился клубки он прочитывать, обучился славить Сварога-Отца, и Семаргла, и Рода Небесного, также, Велеса и всех Сварожичей. А потом обучился премудростям – как обёртываться Ясным Соколом, как парить птицей лёгкой в подоблачье, превращаться как в волка да в серого, рыскать волком по лесу дремучему, как барашком стать иль овечкою, и скакать как горами высокими, обращаться как быстрою щукою, как по синему морю разгуливать и в глубины нырять да бездонные.

Обернётся он Финистомъ Соколом, полетит птицей лёгкой в подоблачье – по велению Рода Небесного, по хотению Волха Змеевича, завернёт он гусей и лебёдушек, станет бить в Небесах стаи малых птиц. Обернётся он волком да сереньким и поскачет по лесу дремучему; по велению Рода Небесного, по хотению Волха Змеевича, завернёт он медведей, и соболей, и куниц, и лис с горностаями. Или станет барашком кудрявеньким, и поскачет горами крутыми Он – по велению Рода Небесного, по хотению Волха Змеевича, завернёт он всех туров с оленями, горных коз да с могучими барсами. Обернётся он быстрою щукою – завернёт он всю рыбу севрюжину и белужину с осетринкою,- так охотиться стал Волхъ Змеевич сын.

Не туманы в полях расстилалися, то не буйные ветры взыгралися – то бежали туры златорогие из-за гор высоких Рипейских, да из сада из Ирия светлого; а навстречу им – Златорогий Тур, сам царевич-Змеевич Волхъ Огненный. Он такие слова турам сказывал: «Ой вы туры мои, туры ярые, вы ответствуйте мне да по совести: где же вы погуляли, родимые, и какое там чудо вы видели»? «Никакого мы чуда не видели, только видели мы, как из Ирия выходила девица да красная, да в одной рубашонке без пояса. Заходила она в море синее, а потом погрузилась до пояса, поглубилась она, раздевалася, белы груди свои показала нам. И вставала потом да на камушек, обливалась слезами горючими, тонким кружевом обтиралася, на четыре на стороны кланялась».

«Ой, вы туры мои, туры ярые! Вышла то не девица не красная, выходила сама Макошь-Матушка. Значит, скоро бывать здесь несчастию, значит, снова грозит царство Индрика, собирает все силы могучий Змей»! Задрожали туры, заблеяли, словно овцы друг к дружке прижалися. Побежал Ярый Тур к царству Индрика, первый раз скакнул – за версту скакнул, раз второй скакнул – уж не видно его; обернулся он Ясным Соколом, высоко летит по подоблачью, избивая гусей и лебёдушек, не щадя ни птиц, ни их детушек, удивляя своим непотребием.

Прилетел Сокол Волхъ к царству тёмному, на окошечко сел косящетое, приложился он ухом к окошечку и подслушал беседу змеиную. То не буйные ветры завыли здесь и не буря поднялась да с вихрями: то беседуют царь со царицею – Индрикъ-Змей с Пераскеей Змеихою. Говорит Пераскея да Индрику: «Ай ты, Индрикъ Змей, подземельный царь! Мне ночесь спалось, во сне виделось: со далёкого крайнего запада поднималася туча вся грозная, из-под тучи летел Финистъ Сокол Волхъ, а с востока летел – ворон чёрненький. И слетелись они в чистом полюшке, стали биться и силою меряться. Финистъ Сокол Волхъ – ворона выклевал, перья чёрные ворона выщипал, пух пустил его по подоблачью».

Отвечает Змей, подземельный царь: «Ты спала, Змея, сон ты увидела – не видать в Небесах синих Сокола, то тебе просто чудилось, глупая». И ещё сказал лютый Индрикъ-Зверь: «Собираюсь в поход я к Рипейским горам, покорю я всё царство заоблачное, разорю я Небесный весь Ирий-сад! И добуду из сада я Ирия золотые волшебные яблоки. Кто отведает злато яблочко, — тот получит вечную молодость, власть получит над всей поднебесной он, всех Богов станет он повелителем».

Отвечала Змеиха испуганно: «Не возьмёшь ты, Змей, царство светлое, не добудешь ты вечную молодость – золотые яблоки Ирия: чёрный ворон – то ты, подземельный царь, Финистъ Сокол – могучий и Огненный Волхъ». Рассердился тут лютый Индрикъ-Змей и схватил он царицу-пророчицу, и ударил её он о каменный пол, говорил при том таковые слова: «Не боюсь я Волха Змеевича, то ублюдок мой и Земли Сырой; на отца Он руки не поднимет – получу я райские яблоки»!

Тут слетал Финистъ Сокол с окошечка, обернулся враз добрым Он молодцем. Как Стрибогъ мощным ветром разносит огонь, так и Волхъ обронил Змею лютому: «Ай ты, Индрикъ-Змей, подземельный царь! Не прощу я тебе надругание над моею Славною Матушкой, не прощу и слова твои дерзкие»! Испугался тогда лютый Индрикъ-Змей и метнулся за двери железные, запирался запорами медными, схоронился и носа не казывал.

Но ударил сын Змея в те двери рукой – все запоры раскрылись и канули, и раскрылися двери железные, там увидел он лютого Индрика. Как схватил Волхъ да Индрика лютого и ударил его Он о каменный пол. Как ударил о пол – страшный гром пошёл, всколыхалася вся поднебесная. То не Финистъ Сокол крылом махнул – то махнул Волхъ могучею саблею и отсёк Змею Индрику голову, — и рассыпался Змей на змеёнышей. Все змеёныши – в щели попрятались, вышла к Волху жена Змея Индрика. Волхъ владыкою стал царства тёмного, также, пекельного и подземного. Править стал он нечистою силою, и возглавил Горынь и Змеевичей; добры змеи ему поклонилися, и женился на Пераскее Он.

Окружили тут Волха Змеевичи, и пришёл к нему Вий – подземельный князь, сын великого Змея да Чёрного, говорил ему таковы слова: «Ай ты, буйный Волхъ, змей великий царь! Аль не хочешь Ты покорить весь мир? Аль не хочешь достать яблок Ирия? Может, сил у тебя недостаточно»? И сказала тогда Пераскеюшка: «Их нельзя добыть боем-силою, значит, можно хитростью-мудростью, ты добыть их сумеешь, премудрый Волхъ»!

Захотелось тут Волху могущества, захотелось Ему вечной молодости, захватить Он решил царство светлое и добыть волшебные яблоки. Волхъ тогда побежал ко Рипейским горам, первый раз скакнул – за версту скакнул, раз второй скакнул – уж не видно его, долог путь до Ирия светлого. Обернулся он горностаюшкой, побежал по лесу дремучему, щукой ловкою в море сине нырнул, а из моря — вспорхнул белым гоголем. Он вскочил потом на лихого коня, соскочил с него милой овечкою. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, прилетел он да к Ирию Светлому, сел на веточку райской Он яблони, хочет Он злато яблочко выклевать, чтоб обресть себе силу несметную.

Вдруг услышал Он: песня сладчайшая по Небесному Саду разносится, это Леля – Богиня прекрасная по Небесному Саду похаживает, золотыми кудрями потряхивает и сплетает веночек лазоревый, напевая всё песню печальную, перед Нею трава расступается. Её тонкий стан тканью лёгкой сокрыт, опоясан цветочной гирляндою, от шагов груди белы колеблются, а ступает она как лебёдушка, голосок Её – ручейком журчит, губы алы в такт песни колышутся. И заслушался Сокол той песнею и забыл про волшебные яблоки.

Тут ударили колокольчики, затрубили все трубы Небесные, набежали, слетелися стражники – и вспорхнул Финистъ Сокол да с яблони, только сизое пёрышко выронил, подняла это пёрышко Леля-Краса: «Ах, какое красивое пёрышко, видно, Соколу уж не понадобится». Отнесла перо во дворец к себе.

Только пёрышко Леля как выронит, тотчас об пол перо вдруг ударилось, обернулося – Волхомъ Змеевичем. Говорил ей речи Он сладкие, называл своею любимою: «Для тебя я не стал покорять Белый Свет, и оставил я царство подземное, я оставил жену Пераскеюшку, не мила она больше мне, Лелюшка! На тебя смотреть буду вечно я, не гони меня, Ты – судьба моя».

Услыхали шум сёстры Лелины, прибежали вмиг Жива с Мареною – тут же Волхъ превратился вновь в пёрышко. А сестрицы-то Лелю выспрашивают: «С кем, сестрица, ты тут разговаривала»? «А сама с собой», — отвечает им, а рукой выпускает вдруг пёрышко с правого рукава за окошечко: «Полетай, перо, в чистом полюшке, погуляй до поры и до времени, а придёт пора – так вернёшься ты, станешь снова Волхомъ Змеевичем».

Улетело перо в чисто полюшко – обернулося пёрышко Соколом. Днём летал Ясный Сокол по Небесам, а настало лишь время вечернее, полетел он опять к милой Лелюшке. Позвала Ясна Сокола Лелюшка: «Разлюбезный мой, Ясный Сокол Волхъ, ты явись ко мне, ты приди ко мне»! Финистъ Сокол влетает в окошечко, в пол ударился – стал добрым молодцем. И пошли разговоры весёлые, миловались они, целовалися.

Услыхали тут сёстры ревнивые – побежали к Сварогу Небесному: «Ты, Сварогъ наш Небесный, Отец родной! Знаешь, к Лелюшке гости повадились»! Встал Сварогъ и пошёл, входит к дочери. Финистъ Сокол же вновь обернулся в перо. «Ах вы, дочери, всё вам чудится!» — рассердился Сварогъ сам Небесный Царь. «Что напраслину вы возводите? За собою бы лучше присматривали»! Так сказал и ушёл, разсердясь, Сварогъ, недоволен, что так потревожили.

На другой день Жива с Мареною принимались за хитрости-мудрости, как стемнело – они на окошечке натыкали ножей и иголочек. Коль наколется гость на иголочку – путь забудет навеки Он к Лелюшке. Прилетел Финистъ Сокол к подруженьке, натыкался на острые ножички, бился, бился – лишь тело поранил своё, кровью алою всё обагрянил окно. И вскричал тогда Волхъ сын Змеевичев: «Вот как, Леля, меня ты здесь встретила»!

Леля в птицу тотчас обратилася, говорит она Соколу милому: «Я не знала об острых о ножичках, не серчай, мой любимый, не сказывай»! Финистъ злился и пуще поранился, он все крылья по пёрышку выщипал. А когда стал терять свою силушку, закричал тогда Финистъ Змеевичев: «Ты прости, прощай, Леля милая! Если вздумаешь отыскать меня, то ищи в тридесятом ты царстве меня, в тёмном царстве у гор у Кавказских. Ты истопчешь три пары железных сапог, обломаешь чугунных три посоха, и три каменных хлеба изгложешь, лишь тогда вновь увидишь ты Сокола»!

Так уж Родомъ Небесным написано, так уж, видно, завязано Макошью: разлучаться должны все влюблённые. Но порвать нить судьбы да возможно ли; для влюблённых – что расстояние? И собралась скорешенько Лелюшка, и пошла Она по дороженьке, по тропиночке со Рипейских гор, говорила Сварогу Небесному: «Не брани меня, милый мой Батюшка! Отпусти меня в путь-дороженьку! Видно Родомъ мне так уж написано, видно Макошью так уж завязано: отправляться мне в царство да в тёмное, выручать своего ненаглядного. Ты не жди меня, может, я не вернусь, но дойду я до Волха Змеевича»!

Много лет она шла, много зим она шла – всё брела полями широкими, пробиралась лесами дремучими и взбиралась на горы высокие. Песни птиц сердце Лелюшки радовали, ручейки лицо омывали Её, и леса Её привечали там, звери дикие к Ней все сбегалися, и жалели Её, и ласкали Её: овцы блеяли, лисы фыркали. А еноты мели ей хвостами путь, а ежи не кололи иголками. Истоптала три пары железных сапог, обломала чугунных три посоха, изглодала три каменных хлеба Она, не видать всё равно мила Сокола. «Отзовись, отзовись, Ясный Сокол мой, ты подай какую мне весточку»! Но молчит чёрен лес, только звери сидят на пеньках, в норах все пригорюнились. В кровь изранила Она ноженьки; там, где падали кровушки капельки – распускались цветы там чудесные; вот дошла Она до Кавказских гор.

Как у той ли у речки Смородины видит Леля: избушечка славная, на курящихся ножках вся вертится. Вкруг избушечки – с черепами тын. Попросилася Леля в избушечку: «Ой да вы, хозяин с хозяюшкой, Буйный Велесъ да с Бурей Ягою! Приютите меня, накормите-ка, и укройте от тёмной от ноченьки; это я, Леля, дочка Сварогова»! «Что ж, будь гостьей, милости просим. Куда держишь ты путь, Леля милая»?

«Много лет, много зим я по свету иду: всё ищу я Финиста Сокола, распрекрасного Волха Змеевича; аль не знаете ль вы, где искать мне его»? «Ох и трудно тебе найти Сокола! Финистъ Сокол живёт в царстве пекельном, на Змее Пераскее женился Он, да на бывшей жене Змея Индрика. Было раньше у Сокола времечко, он легко парил по подоблачью, уж он бил гусей и лебёдушек, а сейчас у него жизнь семейная: посадили его в злату клеточку, на серебряну, тонку палочку, будто резвые ножки в опуточках, постарайся вернуть ты Змеевича».

А наутро прощалася Лелюшка с Бурей Виевной, да с Буйным Велесомъ. И сказала тут Леле хозяюшка, провожая Её от избушечки: «Вот бери Ты подарочек, Лелюшка, золотое волшебное яблоко, вместе с ним да и блюдце серебряно, ты возьми их с собой, не сочти уж за труд. Как покатишь по блюдечку яблоко – всё, что хочешь в том блюдце увидишь Ты. Лишь скажи тихо слово заветное: покатись, покажись, злато яблочко»!

Тут и Велесъ проснулся, расщедрился: бросил наземь с плеча Он клубок шерстян: «Ты ступай вслед клубку, Красна Девица; куда катится он – путь туда свой держи, приведёт Тебя к Финисту Соколу. А ещё вот свирель, Дева милая: ты подуешь в неё – и услышит Волхъ песнь твою, где б Ты ни находилася»! До земли Дева им поклонилася и отправилась в путь – Волха дальше искать, а хозяева улыбнулися и пошли да в избу миловатися.

Вот пришла Леля в царство подземное, горы там – в облака упираются, и дворец стоит между чёрных скал, смотрит дева, не видно ли Сокола. У дворца стала Леля похаживать и катать по блюдечку яблоко: «Покатись, покажись, злато яблочко, покатись-ка по блюдцу серебряну, покажи мне Финиста Сокола, жениха моего ненаглядного»! Покатилось по блюдечку яблочко, — показало ей Волха Змеевича.

Увидала то Пераскея-Змея – ей понравилось блюдце волшебное. «Не продашь ли ты, Леля, забавушку?» — вопрошает её Пераскеюшка. «Не продам – это блюдце заветное; не забава, подарено Матушкой. А завет мой таков: ночку тёмную провести с твоим мужем да с Соколом». «Не беда, — думает Пераскеюшка. – Опою-ка я Финиста Сокола, Он всю ночь будет спать, как убитый зверь, ну, а утром мне блюдце достанется».

А в ту пору летал Финистъ по Небесам, избивая гусей и лебёдушек, птиц Небесных к себе заворачивая. Вот слетел и ударился о Землю, обернулся вновь Волхомъ Змеевичем. Опоила его Пераскея-Змея – поднесла Ему чашу да сонную, и заснул тотчас Финистъ Змеевич Волхъ, повалился на лавку, как скошенный. «Что ж, иди, — так шипит змея Лелюшке. — Забирай на ночь Финиста Сокола: твой на всю эту ночь, мой же будет Он днём, не забудь уговор, красна девица».

Подошла Леля к спящему Финисту: «Ты проснись-пробудись, Ясный Сокол мой! На меня погляди, к сердцу крепко прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к Тебе, Волхъ любимый, по свету пришла – башмаки истоптала железные, обломала три посоха тяжкие, изглодала три каменных хлебушка. Всё Тебя, Ясный Сокол, по свету ищу, просыпайся, любимый Змеевич мой! Посмотри: здесь стоит Твоя Лелюшка, быть не может, чтоб Ты позабыл уж меня»! Целовала в уста Его сахарны, прижимала Его к своей белой груди. Но не слышал Волхъ зачарованный, Пераскеей-Змеей околдованный.

Занималася зорька уж ясная, поднималося Солнышко Красное, в Небесах гасли звёздочки частые, спал на лавке Волхъ Сокол Змеевичев. Тут настало и утро тревожное, подошла Пераскея да к Лелюшке: «Что ж, давай мне скорей моё блюдечко – уговор не забыла ли, девица»? Протянула ей блюдечко Лелюшка: делать нечего – спит Волхъ Змеевичев. А Змеиха клубочек рассматривает: «Не продашь ли ты, Леля, забавушку»? «Не продам – это тоже заветное; не забава, подарен он Матушкой. А завет мой таков: ночку тёмную провести с твоим мужем да с Соколом». «Не беда, — думает Пераскеюшка. – Опою-ка я Финиста Сокола, Он всю ночь будет спать, как убитый зверь, ну, а утром клубочек я выманю».

Целый день пролетал Финистъ по Небесам, избивая гусей и лебёдушек, птиц Небесных к себе заворачивая. Вот слетел и ударился о Землю, обернулся вновь Волхомъ Змеевичем. Опоила Его Пераскея-Змея – поднесла Ему чашу да сонную, и заснул тотчас Финистъ Змеевич Волхъ, повалился на лавку, как скошенный. «Что ж, иди, — так шипит змея Лелюшке. — Забирай на ночь Финиста Сокола: твой на всю эту ночь, мой же будет Он днём, не забудь уговор, красна девица».

Подошла Леля к спящему Финисту: «Ты проснись-пробудись. Ясный Сокол мой! На меня погляди, к сердцу крепко прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к Тебе, Волхъ любимый, по свету пришла – башмаки истоптала железные, обломала три посоха тяжкие, изглодала три каменных хлебушка. Всё Тебя, Ясный Сокол, по свету ищу, просыпайся, любимый Змеевич мой! Посмотри: здесь стоит твоя Лелюшка, быть не может, чтоб Ты позабыл уж меня»! Целовала в уста Его сахарны, прижимала Его к своей белой груди. Но не слышал Волхъ зачарованный, Пераскеей-Змеей околдованный.

Занималася зорька уж ясная, поднималося Солнышко Красное, в Небесах гасли звёздочки частые, спал на лавке Волхъ Сокол Змеевич. Тут настало и утро тревожное, подошла Пераскея да к Лелюшке: «Что ж, давай мне скорей мой клубок шерстян – уговор не забыла ли, девица»? Протянула клубочек ей Лелюшка: делать нечего – спит Волхъ Змеевичев. А Змеиха к свирели присматривается: «Не продашь ли ты, Леля, забавушку»? «Не продам – то свирелька заветная; не забава, подарена Матушкой. А завет мой таков: ночку тёмную провести с твоим мужем да с Соколом». «Не беда, — думает Пераскеюшка. – Опою-ка я Финиста Сокола, Он всю ночь будет спать, как убитый зверь, ну а утром свирель мне достанется».

Целый день пролетал Финистъ по Небесам, избивая гусей и лебёдушек, птиц Небесных к себе заворачивая. Вот слетел и ударился о Землю, обернулся вновь Волхомъ Змеевичем. Опоила Его Пераскея-Змея – поднесла Ему чашу да сонную, и заснул тотчас Финистъ Змеевич Волхъ, повалился на лавку, как скошенный. «Что ж, иди, — так шипит змея Лелюшке. – Забирай на ночь Финиста Сокола: твой на всю эту ночь, мой же будет Он днём, не забудь уговор, красна девица».

Подошла Леля к спящему Финисту: «Ты проснись-пробудись, Ясный Сокол мой! На меня погляди, к сердцу крепко прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к тебе, Волхъ любимый, по свету пришла – башмаки истоптала железные, обломала три посоха тяжкие, изглодала три каменных хлебушка. Всё Тебя, Ясный Сокол, по свету ищу, просыпайся, любимый Змеевич мой! Посмотри: здесь стоит Твоя Лелюшка, быть не может, чтоб Ты позабыл уж меня»!

Целовала в уста Его сахарны, прижимала Его к своей белой груди. Но не слышал Волхъ зачарованный, Пераскеей-Змеей околдованный.

Занималася зорька уж ясная, поднималось Солнышко Красное, в Небесах гасли звёздочки частые, спал на лавке Волхъ Сокол Змеевич. Тут упала слезиночка жгучая на щеку Волха – Финиста Сокола, пробудился Волхъ Сокол Змеевич: «Здравствуй, Леля моя распрекрасная»! Сговорились тут Финистъ да с Лелею и бежали из царства из пекельного. По утру Пераскея хватилася, подняла дикий вой и шипение, во все трубы трубить приказала она: «Убежал подлый Сокол да с Лелею»! Тут сбежалась к ней нечисть вся чёрная – прибежал и сам Вий подземельный князь, и Горыня, Усыня с Дубынею, солетелися змеи летучие, приползли к ней и змеи ползучие – и все ринулись да в погонюшку. Из норы ползли – озиралися, по песку ползли – извивалися: «Волха мы доведём до погибели и засадим в темницу изменщика»!

Финистъ Сокол тем временем с Лелею добежали до речки Смородины. Как у той ли у речки Смородины повстречались им Велесъ да с Бурею, и сказали они Леле с Финистом: «Вы бегите скорей в Царство Светлое ко Рипейским горам к Саду Ирию; мы задержим погоню у реченьки». Переправились Финистъ да с Лелею – и погоня приблизилась к реченьке. Как увидели змеи да Велеса с Бурей Виевной у речки Смородины, тут же все они в норы попрятались, Вий и Виевичи разбежалися, лишь Змея Пераскея ощерилась и набросилася да на Велеса. «Финист Сокол – мой, пропусти меня! Я верну себе Волха Змеевича»!

Отвечал Велесъ ей, буйный скотий Бог, раскатился гром в царстве да в пекельном: «Ах Змея, лихоманка паскудная! Променяла ты Волха на малое: на клубок, на свирель да на блюдечко, ну а Леля за ним на край света пришла! Башмаки истоптала железные, посохи обломала чугунные и хлеба все изгрызла каменные; вот что значит Любовь Несказанная! А тебя, мерзку тварь да продажницу я вовеки теперь не помилую»! Тут стряхнул Пераскею Велесъ скоренько, и притопнул ногой её, гадкую, раздавил он змею ядовитую, ну а блюдце вернул своей Виевне. Он свирель отобрал и клубок свой шерстян, положил их в котомку парчовую.

Побежали Волхъ вместе да с Лелею ко Рипейским горам к Саду Ирию. Обернулся Он туром, а Лелюшка да на спину уселась на ярую. Он скакнул первый раз – за версту скакнул, раз второй скакнул – уж не видно их. Обернулся Волхъ серым волком теперь, обернулася Леля волчицею, побежали они по дремучим лесам, обернулися щуками быстрыми и поплыли по морюшку синему, обернулися птицами светлыми – полетели они по подоблачью.

Прилетел Финистъ Сокол да с Лелею ко Рипейским горам к Саду Ирию, о сырую о Землю Он ударился, обернулся вновь сизым пёрышком; Леля спрятала сизо пёрышко и пришла ко Сварогу Небесному; так Её вопрошал наш Небесный Отец: Где же Ты была, дочь любимая»? «Я гуляла по Свету по Белому». «Говорили мне ветры свирепые, как летала Ты вместе да с Соколом, говорили и волны мне синие, как Ты в море поплавала с щукою; нашептали леса мне дремучие, как Ты с волком волчицею бегала, рассказало мне Солнышко Красное, как на туре на буйном скакала Ты. Покажи-ка мне Волха Змеевича – удалого да Финиста Сокола»! Обронила тут Лелюшка пёрышко – обернулось оно Ясным Соколом. Финистъ Сокол Сварогу Небесному уважения много высказывал. «Что ж, — сказал Сварогъ, — видно Родъ так решил, видно так завязано Макошью – мы сыграем свадьбу Небесную, ты возьми-ка, Волхъ, Лелю за рученьку»!

И сыграли они свадьбу в Ирии, стала Леля женою Змеевича, удалого да Финиста Сокола, веселилася вся поднебесная. На той свадьбе как все веселилися, лился хмель и плясали Змеевичи. И явились на свадьбу желанные: сам Перунъ Громовержец да с Дивою, и Стрибогъ, и Семарглъ да с Велесомъ, не забыл Велесъ про Бурю-Виевну, и пришла тут Корова Небесная, Хорсъ с Зарёй-Зареницей и Месяцем, Макошь с Долею и Недолею, и Марена пришла вместе с Живою, и Горыня с Дубыней, с Усынею – ведь они – тоже братья-Змеевичи.

И слетелись на свадебку славную со всего Света Белого пташечки, и сбежались свирепые звери, и сошлись златорогие туры, прибежали барашки кудрявые, овцы радостно в стойлах заблеяли, танцевали в лесах даже ёжики, а еноты в полях кувыркалися. Веселился тогда весь подсолнечный мир, веселилось и царство подземное, пировало и Царство Небесное, продолжается свадьба весёлая!