Велемудр

Всеславъ – соратник проекта «Родобожие».

В двадцать первой части этой статьи мы продолжаем знакомство с Махабхаратой, осмысливая её Древние Славяно-Арийские образы. Перед началом чтения 21-й части этой статьи советую прочитать сначала её предыдущие части:

с 1-й по 20-ю части «Махабхарата – величайший летописный памятник Культурного Наследия Древней Руси».

Разъяснение древних Славяно-Арийских образов.

Разъяснение образов, встречающихся в этой главе, даётся не в алфавитном порядке, а для удобства усвоения их смысла – в порядке их появления в тексте стихов.

Сомаки. В соответствии с Симфоническим Санскритско-Русским Толковым Словарём Махабхараты академика Б.Л. Смирнова (в дальнейшем, для краткости – ССРТСМ) разъяснение таково: Somaka — потомок Сомы; династия, ведущая своё начало от Луны; имя одного Раджи из этой династии; имя одного из сынов Кришны — Васудэвы.

Рассмотрим образное значение слова Сомаки: Сома – Разновидность Сурьи (Оздоровительного Напитка),  Руна Ки – Разрушение (в данном контексте – выпивание без остатка). Совместив образы воедино, получим: «Пьющие Сому».

Такшака. В соответствии с ССРТСМ: Taksaka – плотник, строитель, архитектор, имя змея, царя подземного царства Паталы, сына древнего Мудреца Кашьяпы. Такшака умертвил Парикшита, отца Раджи Джанамеджаи.

Образное значение имени Такшака таково: Так – Такой, Ш – Ширь (Необъятность, Величие), А – Асъ (Азъ – Бог в человеческом теле), Руна Ка – Союз (Единение). Объединённый образ: «Такой Великий, как Бог в человеческом теле».

Кубера. В соответствии с ССРТСМ: Kubera – Бог сокровищ, кладов и богатств вообще; сын Вишравы, отчего зовётся Вайшраваном. Повелитель якшей, ракшасов и пещерных духов (шуров) — гухьяков. Ездит на колеснице, влекомой людьми. Кубера — покровитель купцов, касты Вайшьев.

Рассмотрим образное значение имени Кубера: К – Союз (Соединение), У – Устой (Постоянство), Бер – Берущий (Накапливающий), А – Асъ (Азъ – Бог в человекообразном теле). Совместив образы воедино, получим: «Бог в человекообразном теле, который постоянно накапливает (богатство)».

СМЕРТЬ БХИШМЫ.

Та же книга, главы 107, 114, 119.

Рассказ возничего Санджайи слепому царю Дхритарастре.

БХИШМА ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ СВОЕЙ СМЕРТИ.

Санджайя сказал: «И как только стемнело,

И поле сражения скрылось всецело,

Увидел Юдхиштхира сумрак беззвёздный,

Увидел, что Бгижма преследует грозный

Владельцев его колесниц средь потёмок,

Увидел, о Бхараты славный потомок,

Что войско, оружие бросив, не бьётся,

А в страхе бежит от того полководца,

Что Сомакам   трепет внушил грознолицый:

Они повернули свои колесницы.

Подумав, Юдхиштхира принял решенье:

«Отступим, в бою потерпев пораженье».

И в этот же час, о, Властитель Державы,

Войска отвели и твои Кауравы,

И Витязи стали на отдых желанный,

Чтоб зажили за ночь тяжёлые раны.

Пандавы не спали: в душе у них смута,

Измучил их Бгижма, воюющий люто,

А Бгижму, дивясь его доблестной силе,

Твои сыновья в это время почтили.

Так было, — и тьма наступила ночная,

Рассудок всех тварей Земных затемняя.

Пред ликом той тьмы, ненавистницы света,

Пандавы с друзьями сошлись для совета.

Юдхиштхира Крышеню молвил той ночью:

«Я мужество Бгижмы увидел воочью.

Он войско моё и мертвит и кровавит:

Так слон тростниковые заросли давит.

Смертельно он войско моё поражает:

Так пламя сухую траву пожирает.

На Бгижму, разящего нас, погляди ты:

Он страшен, как Такшака, змей ядовитый!

Бывает, что трудно в сражении Яме,

Трепещет и Индра, играя громами,

А с ним — и Кубера,  сокровищ владетель,

Варуна, владетель раскинутых петель:

Все Боги познали в бою униженье, —

Один только Бгижма всесилен в сраженье!

Со мною связал себя Бгижма Обетом:

«Попросишь — всегда помогу я советом,

Но в сече, — какая бы ни была, — всюду

Сражаться для блага Дурьотханы буду».

Так пусть он поведает, — нам во спасенье, —

Как можем его уничтожить в сраженье.

О, Крышень, могучий блюститель Завета,

Пойдём и попросим у Бгижмы совета.

Услышим благие, полезные речи:

Как скажет мне Бгижма, так сделаю в сече.

Губительный в битве, он помыслом кроток,

Как добрый отец, нас взрастил он, сироток…

О воинский долг, ты проклятья достоин:

Убийцей отца должен сделаться воин»!

Ответствовал Крышень: «О Правды Основа!

Люблю я тобой изреченное слово!

Пойдём — и да Бгижма найти нам поможет

То средство, что в битве его уничтожит»!

Приняв на совете такое решенье,

Оставив доспехи и вооруженье,

Пять братьев Пандавов с блистающим Крышнем

Отправились к Бгижме тропою неслышной.

Пред Бгижмой склонились они, почитая

Того, чья всесильна Отвага Светая,

Опоры ища у него и защиты, —

И так их приветствовал муж знаменитый:

«О, Крышень, не знающий лицеприятства!

О, Арджуна, Завоеватель Богатства!

Сын Долга Юдхиштхира, и Бгимасена,

И два близнеца, чьё безстрашье безценно!

Для вашего блага что сделать мне надо?

Для вас потрудиться — всегда мне отрада»!

Промолвил Сын Долга, познавший мытарства:

«О, как нам опять обрести своё царство?

О, как победить, — помоги нам советом, —

Но подданных не истребляя при этом!

Скажи нам, лишь Правде избравший служенье:

Как можем тебя уничтожить в сраженье?

Средь множества стрел и окутанный дымом,

Всегда остаёшься ты неуязвимым.

Нет слабого места в тебе, — так поведай:

Как битву с тобою закончить победой»?

Ответствовал сын Ра Реки и Сантана:

«От вас, о Пандавы, скрывать я не стану,

Воистину вам говорю: во Вселенной

Никто не сильней меня силой военной.

Ты прав, утверждая, что даже и Боги,

Ведомые Индрою и при подмоге

Бесовской, как только нагрянут войною, —

Безсильны окажутся передо мною.

Покуда со мною мой лук, — я спокоен:

В бою ни один не сразит меня Воин,

Но если оружья лишусь боевого,

Я быструю смерть обрету от любого.

Кончаю всегда с неприятелем сечу,

Как только я признак дурной запримечу:

Оружье ли выпадет; будут ли сбиты

Доспехи и знамя; пощады, защиты

Попросит ли недруг испуганным взглядом;

Окажется ль слабая женщина рядом,

Иль женское имя носящий мужчина,

Иль муж, одного лишь имеющий сына, —

При этих приметах неблагоприятных

Я битв не желаю и подвигов ратных.

Есть в войске твоём властелин колесницы,

Отважный владетель могучей десницы,

Чикхандин, что в битве крушит все преграды,

Родившийся девочкой – отпрыск Друпады.

Сменил он свой пол, — нам известна причина,

А всё же был женщиной этот мужчина.

Пусть Арджуна двинется бранной тропою,

Поставив Чикхандина перед собою.

При этой неблагоприятной примете

Из лука стрелять я не стану, о, дети.

Тогда-то пусть Арджуна, мощный и смелый,

Вонзит в моё тело смертельные стрелы.

Лишь двое меня уничтожить способны:

То Крышень и Арджуна Богоподобный.

Пусть Арджуна, Витязь с великой судьбою,

Поставив Чикхандина перед собою,

Повергнет меня: ты совету последуй

И в царство своё возвратишься с победой.

Увидишь ты снова своё возвышенье,

Разбив сыновей Дхритарастры в сраженье».

Почтительно Витязи с Бгижмой простились,

Воздав ему славу, назад воротились».

АРДЖУНА СРАЖАЕТСЯ С БГИЖМОЙ, ПРИКРЫВАЯСЬ ЧИКХАНДИНОМ.

«Построилось войско Юдхиштхиры к бою

Поставив Чикхандина перед собою,

Напали Пандавы на Бгижму седого,

Разили Воителя снова и снова

Секирой, и палицей, и булавою,

И дротиками, и стрелой боевою.

Вот эта стрела — с золотым опереньем,

Вот эта — страшна своим мощным пареньем,

А эти похожи на зубы телёнка,

А эти, пылая, несутся вдогонку,

А эти — всех прочих острее, длиннее,

Ты скажешь: то кожу сменившие змеи!

Но, кровью облитый, страдая от боли,

Сын Ганги не бросил Курское поле.

Зажглись его стрелы, как молний зарницы,

И громом был грохот его колесницы,

А лук — словно огнь, в бранной сече добытый:

Служил ему топливом каждый убитый,

Как вихрь, раздувающий пламя, — секира,

А сам он — как пламя в день гибели мира!

Он гнал колесницы врага, всемогущий,

И вдруг появлялся в их скачущей гуще.

Казалось, как ветер сейчас он взовьётся!

Он вражеских войск обошёл полководца

И вторгся, стремительный, в их середину,

И громом колёс он наполнил равнину,

И воины в страхе на Бгижму глядели,

И волосы дыбом вздымались на теле.

Иль то Небожители, гордо нагрянув,

Теснят ошалелую рать великанов?

Чикхандин метнул в него острые стрелы, —

И лук потерял Витязь тот поседелый,

Упали при новом воинственном кличе

И знамя его, и его колесничий.

Лук, более мощный, схватил он, великий

Сын Ганги, но Арджуна Багряноликий

Метнул три стрелы, запылавших багрово.

Тут Бгижма лишился и лука второго.

Сын Ганги всё время менял свои луки,

Но Арджуна, этот Левша Сильнорукий,

Исполненный силы и удали ратной,

Оружье его разбивал многократно.

А Бгижма, сражением тем изнурённый,

Облизывал рта уголки, разъярённый.

Он дротик схватил, что сразил бы и скалы,

Метнул его в Арджуну Витязь усталый.

Сверкал, словно молния, дротик летучий,

Но Арджуны стрелы нахлынули тучей, —

Сильнейшего из венценосных потомков

Пять стрел полетело, и на пять обломков

Был дротик разбит. Иль сквозь тучи пробилась —

И молния на пять частей раздробилась?

Держав покоритель, чьи подвиги громки,

Разгневанный Бгижма взглянул на обломки,

Подумал: «В душе моей горечь и мука,

Но я бы сразил из единого лука

Всех братьев Пандавов стрелой своей скорой,

Не сделайся Крышень Пандавам опорой!

На них не пойду я отныне войною,

Подвигнут на это причиной двойною:

Отважных Пандавов убить невозможно,

К тому же обличье Чикхандина ложно, —

Хотя он считается доблестным мужем,

Мы женскую сущность его обнаружим!

Когда-то Сатъявати, дочь рыболова,

Взял в жёны Сантана — и молвил мне слово:

«Ты сам изберёшь себе, сын мой, кончину,

Ты сам своей смерти назначишь годину».

Как видно, в сей жизни достиг я предела,

И смерти моей, видно, время приспело».

От стрел не искал уже Бгижма защиты,

Сквозь щит и броню многократно пробитый.

Чикхандин, порывистый в схватках и спорах,

В грудь Бгижмы метнул девять стрел златопёрых,

Но Бгижма не дрогнул: спокойна вершина,

Хотя у подножья трясётся равнина!

С усмешкою Арджуна, в битвах счастливый,

Из лука метнул двадцать стрел, из Гандивы,

 

В противнике двадцать пробил он отверстий,

Но Бгижма не дрогнул, исполненный чести,

Не дрогнул, хоть хлынула кровь из отверстий,

И стрел оперённых вошло в него двести!

Обрушило полчище воинов стрелы,

Но Бгижма, израненный и ослабелый,

Стоял, не колеблясь, как мира основа.

И Арджуна, яростью движимый, снова

Чикхандина перед собою поставил,

Стрелу в престарелого Бгижму направил,

Разбил его лук, удивлявший величьем,

Свалил его знамя совместно с возничим.

Почувствовал Бгижма погибели холод,

Лук более мощный схватил, но расколот

И этот был острой стрелой на три части…

Потребно ли Бгижме военное счастье?

Не луков, а жертв он свершал приношенье,

От Арджуны не защищаясь в сраженье!

Надел новый щит, новый меч обнажил он.

«Победу иль смерть обрету!» — порешил он.

Но стрелы взлетели, и щит раскололи,

И выбили меч из десницы: дотоле

Ещё не знавал он позора такого!

И вздрогнуло войско Пандавов от рёва

Юдхиштхиры: «Смело, с безстрашным стараньем,

На старого Бгижму всем войском нагрянем»!

Низверглись на Бгижму, как ливень великий,

Трезубцы и копья, секиры и пики,

И стрелы взвивались крылато и звонко

И в Старца вонзались, как зубы телёнка.

Оглохла равнина от львиного рыка:

Пандавы рычали, как львы, о, Владыка,

Рычали твои сыновья Кауравы,

И Бгижме желали победы и славы.

Так двигалась битва на утре десятом.

Был родичу родич тогда супостатом,

Была водоверть, — будто Ганга Светая

Ревела, в нутро Океана впадая.

На Землю нахлынули крови потоки,

В которых и близкий тонул, и далёкий.

Теряя колёса, и оси, и дышла,

Сшибались в бою колесницы; и пришлый

И здешний в предсмертных мученьях терзались.

Слоны в гущу всадников грозно врезались,

Топча лошадей, колесницы и конных,

И стрелы впивались в слонов разъярённых,

И падали грузно слоны друг на друга,

И воплями их оглашалась округа,

И долы тряслись, и вершины дрожали,

И люди стонали, и лошади ржали.

Пандавы на Бгижму, исполнены гнева,

Напали со стрелами справа и слева.

«Хватай! Опрокидывай! Бей в поясницу!» —

Кричали бойцы, окружив колесницу.

И места не стало у Бгижмы на теле,

Где б стрелы, как струи дождя, не блестели,

Торча, словно иглы, средь крови и грязи,

Как на ощетинившемся дикобразе!

Так Бгижма упал на глазах твоей рати,

Упал с колесницы, о, Царь, на закате,

К востоку упал головой, грозноликий, —

Безсмертных и смертных послышались крики.

Упал он — и наши сердца с ним упали.

Он Землю заставил заплакать в печали,

Упал он, как Индры поникшее знамя,

И ливни Небесные плакали с нами.

Упал, придавил Витязь наш престарелый

Не Землю, а в теле застрявшие стрелы».

Источник