Велемудр

В двадцать шестой части этой статьи мы продолжаем знакомство с Махабхаратой, осмысливая её Древние Славяно-Арийские образы. Перед началом чтения 26-й части этой статьи советую прочитать сначала её предыдущие части:

с 1-й по 25-ю части «Махабхарата – величайший летописный памятник Культурного Наследия Древней Руси».

Разъяснение древних Славяно-Арийских образов.

Разъяснение образов, встречающихся в этой главе, даётся не в алфавитном порядке, а для удобства усвоения их смысла – в порядке их появления в тексте стихов.

Гаутама. В соответствии с Симфоническим Санскритско-Русским Толковым Словарём Махабхараты академика Б.Л. Смирнова (в дальнейшем, для краткости – ССРТСМ) разъяснение таково: Gautama – сын Гаутамы, прозвище Крипы, зятя Дроны, потомка Готамы, Мудреца из рода Ангираса. Крипа — Витязь-Брамин, знаток военного дела, сражался на стороне Кауравов.

Образное значение имени Гаутама таково: Га – Путь (Движение), У – Устой, Т – Твердо (Утверждение), А – Асъ (Азъ – Богочеловек), М – Мысль (Мудрость). Объединённый образ: «Богочеловек, идущий путём Мудрости и почитания Устоев».

Сринджайя. В соответствии с ССРТСМ: Srnjayah – мужское имя; название народа страны Сринджая. На Поле Куру Сринджайцы сражались за Пандавов под водительством Царевича Дхриштадьюмны, сына Друпады.

Рассмотрим образное значение слова Сринджайя: С – Слово, Р – Реце (Речение), И – Истина, Н – Ны (Наш), Д – Добро, Ж – Жизнь, А – Асъ (Азъ – Богочеловек), Й – Йога (связь Божественного и земного), Я – Местоимение. Совместив образы воедино, получим: «Я Богочеловек, рекущий слова о связи Божественного и земного: Истины, Добра и Жизни».

Прахлада. В соответствии с ССРТСМ: Prahlаda – имя данава (демона), которого не может поколебать копьё Сканда (Сына Шивы).

Образное значение имени Прахлада таково: Пра – Пращур (Изначальный, Древний), Хлад – Холод, А – Асъ (Азъ – Божество в человекообразном теле). Объединённый образ: «Божество в человекообразном теле, представляющее собой Изначальный Холод».

Киншука. В соответствии с ССРТСМ: Kinсuka – butea frondosa, дерево с красными мотыльковыми цветами без запаха.

Рассмотрим образное значение имени Киншука: К – Приставка, Ин – Женская Сила Прародителя, Шука – Шукать (Искать). Совместив образы воедино, получим: «Тот, кто ищет (обретения) Женской Силы Прародителя». Учитывая, что Женская Сила и Красота – понятия тождественные, а слово «Красивая» в Древнерусском языке звучало как «Красная», становится понятным, почему слово «Киншука» стало синонимом слова «Красная».

Асур. В соответствии с ССРТСМ: Аsura — Асуры — демоны-полубоги, принадлежащие к злым духам.

Образное значение слова Асур таково: А – Антагонист (Враг, Супостат), Сур – Сурья (Солнце, Свет). Объединённый образ: «Враг Солнца» или «Противник Света».

Вирочана. В соответствии с ССРТСМ: Virocana – сияющий, озаряющий; Солнце, Луна, огонь; имя Асура, сына Прахрады (Прахлады), отца Бали.

Рассмотрим образное значение имени Вирочана: В – Веды, И – Истина, Р – Реце (Речение), О – Он, Чан – (вместилище объёма: чан, казан, крынка и т.д.), А – Асъ (Азъ – Богочеловек). Совместив образы воедино, получим: «Он – Богочеловек – вместилище ведания, рекущий Истину».

Двуснастны: двуполы (гермафродиты).

ПОЕДИНОК БХИМАСЕНЫ С ДУРЪЙОДХАНОЙ.

Шалья Парва, главы 29, 57, 61, 64.

Спросил Дхритарастра: «Скажи, о Санджайя, —

Когда, сыновей моих рать поражая,

Пандавы её разгромили в той схватке, —

Что сделали Воинов наших остатки?

Герой Критаварман и сын Гаутамы,[1]

Сын Дроны, Дурьотхана, в гневе упрямый, —

Что сделали, бившиеся неустанно?»

Санджайя: «Когда из военного стана

Бежали подруги отважных и жёны,

И стан опечалился опустошённый,

И стали слышны победителей крики,

И горсть Кауравов была без Владыки,

И к озеру вслед за Царём неразумным

Те трое помчались по тропам безшумным, —

Пять братьев – Пандавов, кружа по равнине,

Решили: «Покончим с Дурьотханой ныне»!

Но где же был сын Твой, от взоров сокрытый?

На сына три Витязя были сердиты:

Он, с палицей мощной, своим не внимая,

Бежал с поля битвы, и ложная майя [2]

Ему помогла: прыгнул в озеро с ходу,

Принудив к покорству озёрную воду,

А в стан Кауравов – Пандавы вступили, —

Уставших коней удальцы торопили.

Тогда Критаварман, и славный сын Дроны,

И Крипа примчались на берег зелёный,

Сказали Царю, что улёгся на отдых

В озёрных, ему покорившихся водах:

«Дурьотхана, встань, не роняй своей Чести,

Давай на Юдхиштхиру двинемся вместе!

Живой — на Земле насладись ты Победой,

Умрёшь — в Небеса ты со славой последуй!

О, Царь, наш противник разгромлен тобою, —

И много ли там приспособленных к бою?

Не выдержит натиска стан поределый,

Вставай же и дело сражения делай»!

А Царь: «Эту ночь проведу я в покое,

А завтра на поле вернусь боевое…».

…Охотники, мучимы жаждой, случайно

С добычею к озеру вышли, и тайна

Царя Кауравов открылась им сразу.

На Витязей глядя, внимавших приказу,

А также, услышав неумные речи

Царя, что в воде укрывался от сечи,

Те люди решили: «Пандавам поможем,

К Юдхиштхире мы поспешим и доложим,

Что ныне Дурьотхана, Царь «непоборный»,

Уснул, окружённый водою озёрной,

Расскажем воинственному Бгимасене,

Что в озере прячется Царь от сражений, —

И нас наградит он, являя величье…

Что пользы в охотничьей нашей добыче, —

А сколько пришлось одолеть нам препятствий»!

Охотники, с давней мечтой о богатстве,

К Пандавам отправились, чтоб донесенье

Доставить Юдхиштхире и Бгимасене…».

Санджайя сказал: «О, Владыкой рождённый!

Когда Критаварман, и славный сын Дроны,

И Крипа ушли от Царя, опечалясь, —

На берег озёрный Пандавы примчались.

Царю, потрясённому рати разгромом,

Двайпаяна-озеро сделалось домом.

Юдхиштхира Крышню сказал: «Чародея

Дурьотхану видишь ли? Майей владея,

Врагов не страшась, воду сделав покорной,

Обрёл он приют среди влаги озёрной.

Он с помощью майи достиг своей цели,

Но, лживый, живым не уйдёт он отселе.

Сам Индра ему пусть подмогу окажет,

А все-таки мёртвым Дурьотхана ляжет»!

А Крышень: «О, Бхаратов сын знаменитый,

Обманную майю теперь устрани ты

И, более сильною силой владея,

Убей чародея, низвергни злодея»!

Юдхиштхира с берега крикнул с насмешкой

Дурьотхане: «Встань, многомощный, не мешкай!

Зачем свое войско до битвы позорной

Довёл ты? Зачем убежал и в озёрной

Воде, полон страха, обрёл ты обитель?

Вставай же и с нами сразись, о, Властитель»!

Юдхиштхиры, братьев – Пандавов обидна

Насмешка была, стало больно и стыдно,

О, Царь, твоему венценосному сыну,

И, силою лжи погружённый в пучину,

Он шумно и долго вздыхал то и дело,

А влага над ним и под ним голубела.

Дурьотхане биться приказывал разум.

Юдхиштхире он не ответил отказом.

Он крикнул, таясь под водой от погони:

«Вас много, у вас колесницы и кони,

Несчастный, могу ли я с вами сразиться?

Где кони мои? Где моя колесница?

Как в битву вступлю я, врагом окружённый,

Друзей, и коней, и оружья лишённый?

Один на один я убью Полководца, —

Один против многих – не стану бороться»!

Юдхиштхира: «Вижу, тобою усвоен

Тот Конъ, по которому действует Воин.

Великий, ты Воином создан Судьбою,

И ныне Судьбою направлен ты к бою.

Любое ты выбери вооруженье,

С любым из Пандавов начни ты сраженье.

Сражайся с одним, проявляя проворство, —

Для нас будет зрелищем единоборство!

Коль ты победишь — я даю тебе слово,

Что царствовать станешь с величием снова,

А будешь убит — в Небеса восходи ты:

И жребии оба те – знамениты»!

Дурьотхана: «Если даёшь ты мне право

Сразить в поединке любого Пандава,

Оружье избрать мне даёшь разрешенье, —

То с палицей в это вступлю я сраженье.

Из братьев с одним буду биться, но, с пешим,

И палицей вооружиться успевшим.

Пусть нет колесниц и пусть рати распались, —

Сегодня сразимся мы с помощью палиц:

Как пищу, оружие разнообразим,

Кому суждено, пусть и свалится наземь.

Вдвоём — я и палица — мы угрожаем

Тебе, твоим братьям, Панчалам, Сринджайям»![3]

Юдхиштхира: «Встань, устремившийся к бою!

Один на один мы сразимся с тобою,

Хоть Индру ты кликнешь на помощь, — увидишь:

Сегодня из битвы живым ты не выйдешь!»

Не снёс этой речи твой сын превосходный,

От злости шипел он змеёю подводной,

Его, словно лошадь тяжёлые плети,

Слова эти били, нуждаясь в ответе.

Восстал он, озёрную гладь рассекая,

И ненависть в нём закипела такая,

Что стал он дышать, жаждой битвы объятый,

Как буйный слонового стада вожатый,

А палица, перстнем из злата блистая,

Была тяжела, как скала вековая.

Как Солнце, восстал он из вод ранней ранью,

Сжимая железную палицу дланью,

Восстал, расколов примирённые воды,

Как будто на страны сердясь и народы,

С трезубцем явился разгневанный Шива,

Как будто гора поднялась горделиво,

Как будто не палицу — скипетр железный

Бог Смерти взметнул над погибельной бездной,

Как будто бы Индры стрела громовая

Взлетела, всему, что живёт, угрожая!

Изранен, а все же не сломлен бедою,

Восстал он, и кровью покрыт и водою,

Казалось, что кряж низвергает высокий

И крови, и влаги прозрачной потоки.

Так сын твой, о, Царь, вдруг восстал перед всеми

В доспехах из злата, в сверкающем шлеме, —

Казалось, что, золотом всех ослепляя,

Из влаги восстала гора золотая!

Промолвил Дурьотхана братьям – Пандавам:

«Готов я сойтись в поединке кровавом

С Бгимой, или с Накулой, иль с Сахадэвой,

Иль с Арджуной, дланью воюющим левой,

Иль, может, с тобой, — среди трав этих росных, —

Юдхиштхира, лучший из всех венценосных»!

Как слон со слоном из-за самки, — мгновенно

С Дурьотханой биться решил Бгимасена.

Как будто двух львов раззадорила львица, —

Решил с Бгимасеной Дурьотхана биться.

Он вызвал Бгиму своим гласом суровым, —

Так бык вызывает быка долгим рёвом.

Зловещие Знаменья люди узрели:

Такого ещё не бывало доселе!

Песчаных дождей началось изверженье,

Бураны подули, неся разрушенье,

Великие громы упали на воды,

Во тьму погрузились Небесные своды,

Почувствовал мир, что убьёт его холод,

И метеоритами был он расколот,

И Солнце с Небес устремилось ко праху,

И стало добычею демона Раху,

Земля, не надеясь уже на спасенье,

Тряслась в непрерывном и жутком трясенье,

Вершины рассыпались — груда на груду,

И разные звери сошлись отовсюду,

Пугая обличьем, завыли шакалы, —

Несчастье сулил этот вой небывалый,

От страха в колодцах вода содрогнулась

И шумно повсюду наружу взметнулась,

Из тел-невидимок, о, Царь наш великий,

Везде исходили ужасные крики…

Страшны были знаки для взора и слуха, —

Юдхиштхире молвил Бгима, Волчье Брюхо:

«Дурьотхана грозен, но духом ничтожен.

Я верю, что будет он мной уничтожен.

Я знаю, — сожжёт его гнев мой всеправый,

Как Арджуны пламя — деревья Кхандавы.

О, брат мой, мне вырвать Судьба наказала

Колючку, что сердце твое истерзала.

Сегодня потомка сквернейшего Куру

Рассечь попытаюсь я палицей шкуру»!

Дурьотхана, с яростной бодростью духа,

Напал, закричав, на Бгиму, Волчье Брюхо.

Всем ужас внушало той схватки величье,

Друг друга бодали рогами по-бычьи.

От шума их палиц весь мир раскололся, —

Не Индра ли с бесом Прахладой [4] боролся?

На теле их рана зияла над раной,

И все они рдели киншукой [5] багряной.

Их палицы, искры взметая, сшибались, —

И сто светляков отлетало от палиц!

Им тяжкая битва на долю досталась,

Испытывали многократно усталость, —

Тогда, отдохнув, напрягаясь в усилье,

Удары друг другу опять наносили.

Как бы из-за самки, соития ради,

Дрались два слона, наизлейшие в стаде!

И жители Неба, и бесов скопленье,

Увидев их ярость, пришли в изумленье.

Бгима, будто Индры стрелой громовою,

Вращал своей палицей над головою,

Была эта палица грозным орудьем,

Жезлом Бога Смерти казалась всем людям!

Твой сын, поединок ведя рукопашный,

Стал тоже вращать своей палицей страшной,

Он поднял её, — и затрясся от гула

Весь мир, и ужасное пламя сверкнуло.

Кружась, приближаясь к врагу постепенно,

Был сын твой красивее, чем Бгимасена,

Чья палица грохотом Землю пугала,

Казалось, — и дым и огонь извергала.

Дурьотханы палица снова и снова

Вращалась со скоростью ветра морского,

Она как скала нависала большая,

Пандавам и Сомакам ужас внушая.

Враги, как слоны, приближались, и ливни

Их крови текли, и стучали их бивни!

Ударил Дурьотхану в бок Бгимасена,

И сын твой упал на колени мгновенно.

Сринджайи взревели тогда в исступленье:

Глава Кауравов упал на колени!

Твой сын разъярился от этого рёва,

В глазах его пламя блеснуло багрово,

И, встав, он дышал, словно змей с жутким ядом,

Он сжечь Бгимасену хотел своим взглядом.

Решив раздробить его голову разом,

Он ринулся в битву, сверля его глазом.

Бгиму он ударил в висок, но вознёсся

Над полем Бгима наподобье утёса,

Как слон в пору течки, стоял он, могучий,

А кровь из виска — словно мускус пахучий.

Напряг свои силы Бгима, Волчье Брюхо,

Владыку ударил он палицей глухо,

Свалился твой сын, — будто буря напала

И ствол повалила огромного Шала.

Пандавы обрадовались, возопили,

Врага увидав среди праха и пыли,

Но сын твой поднялся, исполнен отваги,

Как слон — из озёрной взволнованной влаги.

Он встал и ударил Пандава с размаха,

И тот, обезсилен, упал среди праха:

Доспехи разбиты ударом великим,

И сын твой рычит на него львиным рыком!

И вскрикнули сонмы Богов и Апцары,

Услышав той палицы страшной удары,

И быстро извергли Небесные Склоны

На Витязей ливень цветов благовонный.

Узрев, что упал Бгимасена в сраженье,

Увидев железных доспехов крушенье,

Губители войск задрожали от страха,

Но тут Бгимасена поднялся из праха,

Облитое кровью лицо утирая, —

И стойкость к нему возвратилась былая.

Он вывернутые вперил свои очи

В того, кто сражался всё жарче, жесточе.

И Арджуне Крышень сказал: «Несомненно,

Хоть оба отважны, — сильней Бгимасена,

Но бьётся Дурьотхана с огненным пылом,

И, видно, Бгиме с ним борьба не по силам.

Он действовать должен хитро и лукаво,

А в честном бою не убьёт Каурава.

Мы знаем, что, Асуров [6] рать разгоняя,

Богам помогала обманная майя.

Мы знаем, что Индра на поприще бранном

Вирочану-беса [7] низвергнул обманом.

Мы знаем, — он справился с демоном Вритрой

При помощи майи обманной и хитрой.

Припомнить нам клятву Бгимы не пора ли?

Когда вы, несчастные, в кости играли,

Сказал он Дурьотхане: «Двинусь я бодро,

Твои уничтожу я палицей бёдра»!

Пусть клятву исполнит он, майей владея,

И пусть колдовством сокрушит чародея.

А ежели с помощью майи обманной

Врага не убьёт тут Бгима крепкостанный,

То сын Дхритарастры, чьё дело — коварство,

Властителем станет всего государства».

Был Арджуна речью взволнован такою.

Себя по бедру он ударил рукою.

Бгима понял знак и, вступая в сраженье,

На поле умелое начал круженье.

Он то отступал от противника, ловкий,

То делал, приблизившись, перестановки,

Отскакивал Витязь то влево, то вправо,

О, Царь, так обманывал он Каурава!

Но сын твой, владеющий палицей Воин,

Искусен и опытен, крепок и строен,

К врагу продвигался легко и красиво,

Убить его жаждал, исполнен порыва!

Тогда смертоносная мощь заблистала

Двух палиц, обсыпанных пылью сандала.

Два Витязя, в противоборстве упрямы, —

Как два Повелителя Смерти, два Ямы.

Казалось, две птицы Гаруды взлетели, —

Одну уничтожить змею захотели.

Когда раздавались их палиц удары,

На поле сраженья рождались пожары.

Сражались два мужа, отвагою споря,

Как будто два бурей волнуемых моря.

Сражались, достичь убиения силясь, —

Как бы два слона в пору течки взбесились!

Они уставали в неслыханной схватке,

Но были мгновения отдыха кратки,

И снова, в смертельном кружении круга,

Ударами палиц разили друг друга,

Приёмов обучены разнообразью, —

Два буйвола буйных, измазанных грязью!

Измученных, раненных, — кровь облила их:

Два древа киншука в цвету в Гималаях!

Владыку увидев на выгодном месте,

Подумал Бгима о свершении мести,

И палицу, вдруг усмехнувшись надменно,

В Дурьотхану быстро метнул Бгимасена.

Но Царь отскочил от угрозы смертельной,

И палица наземь упала безцельно.

А сын твой, заметив противника промах,

Ударил Пандава, искусный в приёмах.

Ужасным ударом его оглушённый,

С сочащейся кровью, сознанья лишённый,

Застыл Бгимасена как бы в одуренье,

Но сын твой не понял, что в этом боренье

Ослаблен противник, сражавшийся смело,

Что держит с трудом на Земле своё тело.

Он ждал от Пандава удара второго,

И, медля, его не ударил он снова.

Бгима отдышался, спокоен снаружи,

И ринулся в битву, вздымая оружье.

Увидев могучего, полного жара,

Твой сын уклониться решил от удара,

Хотел он подпрыгнуть, — хитрец этот ловкий, —

Хотел он обман сочетать со сноровкой,

Уловку его разгадал Бгимасена,

Как лев, на Царя он напал дерзновенно,

Сумел он противника хитрость постигнуть,

И только Дурьотхана вздумал подпрыгнуть, —

Удар ниже пояса Витязь направил,

Ударил по бёдрам Царя против правил,

И палица всей своей мощью тяжёлой

Могучие бёдра Царя расколола,

И, Землю звенеть заставляя, Владыка

Упал, весь в крови, без дыханья и крика.

Задули губительные ураганы,

Завыли стремительные океаны,

Земля содрогнулась, поля завопили,

А ливни полны были праха и пыли.

Упал Царь Царей, жаркой кровью облитый, —

С Небес вдруг посыпались метеориты.

Великие смерчи, великие громы

Низверглись на горы, леса, водоёмы,

И сын твой упал, — и, стремясь к их обилью,

Дождил грозный Индра и кровью и пылью.

И сын твой упал, не дождавшись Победы, —

Взревели и ракшасы и людоеды.

И сын твой упал, — и тогда о потере

Заплакали птицы, растения, звери.

И сын твой упал, — и на поле, в печали,

Слоны затрубили и кони заржали.

И сын твой упал, — и вошли в прах угрюмый

Литавров и раковин долгие шумы.

И сын твой упал, — и во время паденья

Безглавые выросли вдруг привиденья,

Но все многоноги, но все многоруки,

Их плясок страшны были жуткие звуки!

И сын твой упал, — и утратили смелость

Бойцы, у которых оружье имелось.

И сын твой упал, — Властелин Полководцев,

И хлынула кровь из озёр и колодцев.

И сын твой упал, он смежил свои веки, —

И вспять повернули бурливые реки.

И сын твой упал, — и тогда, о, Всевластный,

Мужчины и женщины стали двуснастны![8]

Увидев те Знаменья, страх небывалый

Познали Пандавы, а с ними — Панчалы.

Испуганы битвой, сокрылись в тревоге

Апцары, Гандхарвы и Мощные Боги.

Восславив отважных, — за тучи густые

Ушли эти Боги, Певцы и Светые.

Но стан победителей стал безпечален:

Дурьотхана был, словно древо, повален!

И Сомаки радовались и Пандавы:

Слона ниспровергнул их лев гордоглавый!

Приблизясь к поверженному, Бгимасена

Воскликнул: «О, Царь, чья так участь презренна!

«Эй, буйвол!» — орал ты, смеясь надо мною,

При всех издевался над нашей женою,

При всех оскорблял Драупади, как девку, —

Теперь ты сполна получил за издевку»!

Дурьотхану речью унизив такою,

Главу его Бгима ударил ногою.

Увидев, что Бхима Царя обезславил,

На голову левую ногу поставил, —

Из гордых мужей благородного нрава

Никто не одобрил поступка Пандава.

Но Пляску Победы плясал Волчье Брюхо,

И брату, исполненный Светлого Духа,

Юдхиштхира молвил: «Во мраке ты бродишь,

А Свет пред тобою! Он — Царь, он — твой родич,

Не смей же, безгрешный, с Душою Благою,

Пинать его голову левой ногою!

Он пал в поединке, Державу утратив,

А также друзей, сотоварищей, братьев.

О, муж справедливый, чья участь завидна,

Зачем оскорбляешь Царя столь постыдно»?

Склонившись потом над простёртым Владыкой,

Он слово промолвил в печали великой:

«На нас ты не гневайся, Царь. Ведь – Судьбою

Ведомы, в борьбу мы вступили с тобою,

Не наши — Судьбы ты изведал Удары,

За все злодеянья дождался ты Кары»!

Подняв свои дротики, пики, трезубцы

И в раковины затрубив, славолюбцы —

Пандавы с весельем в шатры возвратились,

Смеясь и ликуя, Победой гордились…»

Санджайя сказал: «От глупцов повсеместно

О смерти Дурьотханы стало известно.

Тогда Критаварман, а также, сын Дроны

И Крипа помчались на берег зелёный.

Их стрелы изранили, дротики, пики…

Примчались — увидели тело Владыки:

Казалось, что гибелью буря дышала.

Напала на ствол непомерного Шала.

Казалось, охотник в лесной глухомани

Большого слона повалил на поляне.

Дурьотхана корчился, кровь извергая, —

Иль Солнечный Шар, на закате сверкая,

Упал среди стада и жаркою кровью

Он залил внезапно стоянку коровью?

Иль Месяцем был он, закрытым туманом?

Иль бурею вздыбленным был океаном?

И, как окружает Главу ратоборцев,

Подачки желая, толпа царедворцев,

Его окружили тогда, безголосы,

Невидимые упыри-кровососы.

Глаза свои выкатив в яростной злобе,

Он тигром казался, что ранен в чащобе.

Великие Витязи оцепенело

Смотрели, как мощное корчилось тело.

Узрев умирающего Властелина,

Сошли с колесниц своих три исполина.

Пылал Ашваттхаман, Воитель Великий,

Как огнь всепогибельный, семиязыкий.

Рыдая и руку сжимая рукою,

Сказал он Дурьотхане с болью, с тоскою:

«Отец мой, коварством и ложью сражённый,

Погиб, но не так я страдал из-за Дроны,

Как я твоей мукою мучаюсь ныне!

Во имя приверженности к Благостыне,

Во имя моих благородных деяний,

И жертв приношений, и щедрых даяний,

Во имя того, что всегда я сурово

Свой долг исполняю, — услышь моё слово.

Сегодня, в присутствии Крышня, Пандавам

Разгром учиню я в неистовстве правом,

Да примет их Грозного Ямы обитель, —

На это мне дай дозволенье, Властитель»!

Довольный безстрашьем таким сына Дроны,

Сказал Венценосец, с Судьбой примирённый:

«О, Крипа, Наставник и Жрец благородный,

Кувшин принеси мне с водою холодной»!

И Жрец тот предстал пред своим Властелином

С наполненным чистою влагой кувшином.

И сын твой, Вожатый Полков побеждённых,

Сказал ему: «Лучший из дваждырождённых!

Да будет сын Дроны, — прошу Благодати, —

Помазан тобой на водительство рати».

И Жрец окропил его влагой живою,

И стал Ашваттхаман всей рати Главою.

О, Царь, твоего они обняли сына,

И рыком трёх львов огласилась долина».

Всеславъ – соратник проекта «Родобожие».