Велемудр

Впервые турецкую крепость Рущук, которую оборонял 20-тысячный гарнизон пыталось взять 17-тысячная русская армия под командованием Каменского. Было это 22 июля 1810 года. Гарнизон крепости яростно сопротивлялся, контратаковал и после многочисленных тяжёлых атак армия Каменского, потеряв около половины личного состава, прекратила попытки взять крепость и взяла её в осаду.

В начале августа турецкие войска с двух сторон отправились на выручку осаждённому гарнизону. С одной стороны  наступала 60-тысячная армия Османа-паши, с другой — 30-тысячное войско Кушакчи. Каменский с 21-тысячным войском резко выдвинулся навстречу войскам Кушакчи и разгромил их, потеряв полторы тысячи человек (при турецких общих потерях в 10 тысяч). После этого турки отказались от попытки спасения гарнизона Рущука и уже 15 сентября крепость капитулировала.

Весной Каменский умер от болезни и его место занял Кутузов. 22 июня 1811 года  его 15-тысячное войско, расположенное близ Рущука атаковала 60-тысячная армия Ахмета-паши. Кутузов отбил атаку. Потери русских составили 500 человек, потери турок — 5000.

После неудачной атаки Ахмет-паша отступил и перешёл к обороне. Войско Ахмета-паши всё ещё представляло серьёзную угрозу. Поэтому Кутузов, вместо того, чтобы атаковать это войско, или готовиться к обороне, взрывает крепость и переправляется на другой берег, где и располагается близ крепости Слободзея (см. карту). Этот его шаг, мягко говоря, вызвал недовольство начальства Кутузова. Начальство не вполне могло понять, зачем отдавать в руки турок крепость, которую с таким трудом удалось завоевать.

Ахмет же паша, ожидавший атаки Кутузова, несколько призадумался, обнаружив наличие отсутствия кутузовского войска, которое ещё недавно украшало собой берег Дуная. После некоторого раздумья Ахмет-паша пришёл к выводу, что отступление Кутузова вызвано слабостью его армии, а значит… значит срочно надо переходить в наступление! Ахмет-паша переправляет своё войско через Дунай, Кутузов же спокойно ждёт. Около 40 тысяч турецких солдат организуют укреплённый лагерь на левом берегу (см. карту), около 30 тысяч остаётся в тылу,  на правом.

Тут и происходит самое интересное. По приказу Кутузова отряд (5000 пеших, 2500 конных, 38 орудий) под командованием генерала Маркова тайно переправляется через Дунай выше по течению и мощным неожиданным ударом разносит 20-тысячное турецкое войско на правом берегу, потеряв всего 9 человек убитыми и 40 раненными. После чего выставляет на берег орудия и начинает методично обстреливать войско Ахмета-паши, оказавшееся  отрезанным на «плацдарме». Печальную картину дополняют 14 судов, которые, разместившись неподалёку, палят в несчастных турок.

Вскоре Ахмет-паша оттуда сбежал, и приступил к  мирным переговорам. 23 ноября была подписана капитуляция турецкой армии, которая сократилась уже в три раза. А в 1812 году на выгодных для России условиях был подписан Бухарестский мирный договор.

Итак, благодаря смелому и неожиданному маневру Кутузова, почти 40-тысячная армия великого визиря Ахмет-паши оказалась запертой на левом берегу Дуная в районе Слободзеи. Казалось бы, оптимальная возможность атаковать, целиком истребить армию турок и захватить в плен самого визиря – то есть получить удачу, доселе неслыханную в длительном русско-турецком противостоянии! Однако Кутузов этого делать не торопился. И вроде бы поплатился за это. Ведь почти сразу после того, как войска генерала Маркова захватили второй турецкий лагерь на противоположном берегу, а именно в ночь на 3 (15) октября 1811 года, визирь воспользовался «сильным дождем и бурною погодою» и прошмыгнул на лодке через     Дунай меж российских дозоров. Шанс захватить в плен самого визиря был безвозвратно упущен… Ах, как же переживали по этому поводу в русском штабе! Почти все. За исключением единственного человека, который, на удивление офицерам, выслушал эту новость как всегда с внешним флегматичным спокойствием. Излишне говорить, что этим единственным и был русский командующий. И как удивились бы штабные, если бы узнали, что в глубине души Кутузов был просто искренне рад такому развитию событий! Этот великий полководец был еще и великим дипломатом, и в свое время занимал высокий пост посла Российской империи в империи Османской. Огромный опыт общения с османами и в военное и в мирное время позволял Кутузову знать некоторые нюансы турецких обычаев. Например, то, что визирь не имеет права договариваться о мире с противником, если находится в окружении. Кстати, очень мудрая мысль. Ведь будучи окруженным, всегда чувствуешь себя слишком уязвимым и можешь наобещать с три короба, чтобы только тебя выпустили живым. Быть может, общая ситуация не настолько драматична, насколько тяжко положение этого отдельно взятого высокопоставленного чиновника. А потом падишах вынужден будет следовать этому невыгодному и слишком поспешно заключенному договору? Ну уж нет.

Правило это было логичным, и Кутузов знал о нем. Потому-то он и обрадовался, узнав, что визирь не оплошал и воспользовался тем случаем, которые Аллах и Кутузов ему предоставили. Он вновь на свободе, а значит, может вести мирные переговоры. Ведь России была нужна не разгромная победа, которая не привела бы ни к какому другому исходу, кроме как отказу Турции от переговоров и продолжению войны, а быстрейший мир. Бонапарт у ворот! Распылять силы еще и на турецкий фронт в таких условиях не то, что рискованно – самоубийственно!

Оказавшись в безопасности, первым делом благодарный и благородный визирь освободил кутузовского племянника Павла Бибикова, который намедни по собственной горячности умудрился попасть в османский плен, когда Марков громил турок. Обмен дарами старых друзей, таким образом, продолжился. Но этот жест доброй воли означал, к тому же, призыв к переговорам. Вскоре последовал и официальный «крик души» поверженного визиря с соответствующей просьбой.

Михаил Илларионович на переговоры согласился, но поначалу не торопил события. В то время, как представители османов кейфовали и отъедались в Журже (Джурджу) на переговорах с российским командованием, запертая под Слободзеей османская армия методично уничтожалась русскими практически без боев. Артиллерийские обстрелы покончили с турецкими орудиями еще в самом начале полной блокады. У турок кончились боеприпасы и продовольствие, не было лекарств. И доставить все это в лагерь не имелось ни малейшей возможности. Тем не менее, османы продолжали сопротивляться с упорством обреченных: начальство внушило янычарам, что русские непременно отрежут им головы в случае капитуляции. Однако с каждым днем ситуация в лагере становилась все более катастрофична. Постепенно он стал напоминать филиал ада на земле: ужасно отощавшие люди, до блеска обглодавшие кости не менее тощих лошадей, были доведены до последней крайности. Чтобы хоть как-то обогреваться в открытом поле у реки поздней осенью, турки вынуждены были пустить на топливо все палатки и жить в сырых землянках. Бескормица и болезни выкашивали сотни турок ежедневно.

В Стамбуле царил ужас. Но ежедневно хорошо кушающий султан все-таки не мог в полной мере представить себе катастрофу, постигшую лучшую его армию на Дунае. Кроме того, сказывались постоянные нашептывания французского посла Лятур-Мобура, который обещал – с полным на то основанием – скорое вторжение огромной армии императора Наполеона в Россию. И падишах с миром не торопился.

А Кутузов, как это ни парадоксально звучит, тоже оказался в непростом положении. Уморить османскую армию до последнего человека он мог легко. Но что дальше-то делать? Если из отборных воинов уже некого будет спасать – зачем падишаху идти на мир? Он может начать формирование новой, пусть плохой по качеству, но все-таки армии, и дождаться спасительного выступления Бонапарта. Значит, допускать полного уничтожения этой армии нельзя. А по-хорошему она не сдается. Османов надо поскорее вынудить мириться. Но как? Эта задача уже была не только из области военной, но и дипломатической. Поэтому последующие шаги одного из величайших стратегов всех времен совмещали в себе и то, и другое.

Для начала, чтобы не дать армии поверженного врага преждевременно околеть, Кутузов договорился с Ахмет-пашой, что будет снабжать окруженных продовольствием. Порой казалось, что русский командующий заботился о сохранении этой армии куда больше руководства самих турок: запертые в Слободзейском лагере паши и их приближенные забирали поставляемое продовольствие себе и продавали его (!) рядовым солдатам по баснословным ценам. Так что эта мера не намного облегчила участь «дунайских сидельцев». Затем Михаил Илларионович, как искусный фехтовальщик, пощекотал османов острием марсовой рапиры на правом, болгарско-турецком берегу Дуная. Он не ставил остатки их войск в безвыходное положение, но наглядно демонстрировал визирю бесполезность дальнейшего сопротивления. Отряд полковника донских казаков Грекова занял Туртукай. Затем русские захватили еще более мощную крепость Силистрию. Отдельный привет туркам от командующего передал «летучий отряд» другого Михаила, генерал-майора Воронцова, того самого, нашего, который снисходительно озирает городскую суету Одессы с высоты своего пьедестала на Соборке. Он совершил рейд по правому берегу, наводя панику на разбросанные турецкие отряды и гарнизоны. Кстати, в Болгарии не забыли о действиях Михаила Семеновича. В историческом музее города Плевен имеется довольно обширная экспозиция, посвященная освобождению болгарских земель Воронцовым в ту русско-турецкую войну…

Вдоволь растревожив нервную систему противника, Кутузов сделал еще один неожиданный для всех «ход конем». Он отправил визирю письмо, в котором недвусмысленно отметил, что в любой момент может уничтожить его армию под Слободзеей. Но во избежание дальнейшего бесполезного кровопролития он этого делать не хочет и решительно требует от своего виз-а-ви, чтобы тот заключил перемирие и… отдал остатки османского воинства русским «в сохранение»!

Что же это за загадочное «сохранение»? А это – очередной гениальный ход от русского главнокомандующего. Почетная капитуляция, являющаяся капитуляцией по сути, но не по форме. Такие случаи очень редко, но имели место в истории. Подобное решение обычно предлагалось тогда, когда попытка уничтожения противника могла бы слишком дорого стоить. Кутузов же предложил взять «на сохранение» армию без боеприпасов, которую он гарантированно мог уничтожить, не только предприняв против нее что-либо, но и вообще ничего не предпринимая. Армию, состоявшую из людей, уже ставших призраками, и тех, кто в скором времени ими бы стал. Для чего? А все для того же. Ахмет-паше, к которому, вероятно, Михаил Илларионович действительно испытывал определенную симпатию, предоставлялся шанс поддержать видимость существования армии, что делало тогополномочным представителем султана на переговорах. Такое решение позволяло сохранить ему в глазах и стамбульского двора, и собственных солдат честь полководца и государственного деятеля. И, конечно же, давало русским хороший козырь для торга на переговорах. Во-первых, проявление такого благородства само по себе много значит, и по восточной традиции должно быть оценено. А во-вторых, позволяло надеяться на территориальные уступки со стороны Османской империи в обмен возвращение в родные пенаты остатков некогда грозного воинства, великолепной турецкой армии.

23 ноября Ахмет-паша, дабы не дать своим солдатам на левом берегу вымереть от голода целиком, вынужден был вместе с объявлением о бессрочном перемирии, означавшем начало реальных мирных переговоров, подписать и соглашение о передаче бравых янычар «на сохранение» матушке-России. По соглашению, турки из Слободзейского лагеря переходили к русским не как пленники, а как «гости». Их оружие, включая пушки, сложенное в одном месте, тоже бралось «на сохранение», а не как военные трофеи. Более того, 2 тысячи больных и раненых (здоровых у османов уже и так было мало, видимо, это были отборные доходяги) Кутузов передал для лечения на правый берег Дуная, туркам. Весьма вероятно, что русский полководец опасался возникновения эпидемий от больных османов. И еще одна интересная деталь – новые «гости», размещавшиеся на квартирах в близлежащих селениях от города Журжа, должны были оплачивать расходы на свое содержание из собственного кармана (!) – чай, не пленные же… Вот и скажите после этого, что Кутузов не одессит: захватить всю турецкую армию да еще и заставить ее самостоятельно расплачиваться за свое пребывание в плену!

Наконец-то те, кто еще полгода назад был великой надеждой падишаха и Бонапарта, измученные и изголодавшиеся османские воины, покинули свой страшный лагерь под Слободзеей, превратившийся за пару месяцев в одно гигантское кладбище людей и лошадей. Из 36-38 тысяч его первоначальных двуногих обитателей покинуть живыми это проклятое для турок место смогли едва ли треть – 12 тысяч.

Так закончилась великая Рущукско-Слободзейская операция – операция нового типа, лет на сто опередившая свое время. Это, пожалуй, наиболее полная победа русских за все время русско-турецких войн. Никто из русских полководцев, даже Суворов с его штурмом Измаила, не достигал такой абсолютной, уничтожающей победы над столь крупной армией турок, да еще и с такими ничтожными для победителей потерями.

Поздравляем читателей с 200-летним юбилеем Слободзейского триумфа!

Успех был невероятен. В несколько месяцев уничтожить лучшие полевые силы турок, сделать то, что предыдущие командующие не смогли сделать за 4 года. За такую небывалую победу и награда должна быть запоминающейся! И она действительно запомнилась. Орден Георгия 1 степени? Фельдмаршальский жезл? Ну, не совсем…

Царь возвел Кутузова в графское достоинство.

Напомним, что при дворе их императорских величеств в Петербурге нередко было приятно возводить в графы за амурные заслуги, за удачные рассказы анекдотов и даже за искусное брадобрейство (впрочем, последнее касалось преимущественно пленных турок)…

Да, успех был невероятен. Но перед ГРАФОМ Кутузовым стояла по-прежнему непростая задача – сделать так, чтобы бессрочное перемирие превратилось в прочный и выгодный для России мир.

В отличие от большинства своих современников,  Кутузов не считал, что судьба войны решается генеральным сражением. Его очень часто упрекали в нерешительности, хотя его тактика неизменно приводила к успеху. Когда в 1805 году Александр I, поддерживаемый своим молодым окружением и австрийским ипмператором Францем, торопился дать Наполеону генеральное сражение, Кутузов предлагал иное: «Дайте мне отвести войска к границе России, — сказал он, — и там, в полях Галиции, я погребу кости французов». Это напоминает черновик его действий в 1812 году. Отказ же от его плана привел к Аустерлицкой катастрофе. На знаменитом военном совете в Филях Кутузов обронил такие слова: «Москва, как губка, всосет в себя французов», — ему было ясно то, чего не мог предвидеть Наполеон! И действительно, Великую армию Наполеона уничтожила не какая-нибудь грандиозная битва, а осторожная тактика мудрого старика Кутузова.

Источник