Велемудр

Тихая позвякивающая мелодия наполнила комнату. Словно тоненькая-тоненькая струйка лесного ручейка переливалась не через камушек даже, а через прутик палый, через травинку…

Мастерица как будто перекатывала пальцы через коклюшки, причем очень быстро и проворно. На моих глазах рождалось белопенное вологодское кружево. Плела его Вера Дмитриевна Веселова — заслуженный художник РСФСР, лауреат Государственной премии имени И. Е. Репина, автор кружевных скатертей «Ладьи», «Птицы-небылицы», легких прозрачных косынок, элегантных блузок, представлявших искусство вологодских кружевниц на многих всемирных выставках и украшающих ныне музеи страны. С раннего детства вертелась будущая мастерица возле матери и бабушки — потомственных кубеноозерских кружевниц, не переставая удивляться столь чудному и столь занятному для детского разума искусству. Беспорядочное на первый взгляд перебирание коклюшек имело, оказывается, определенный порядок. Как и перемещение булавок. Этот порядок и творил то самое чудо, превращая нитки в затейливое кружево, похожее на рисунки, что бывают на стекле в сильные морозы. Кубеноозерье на Вологодчине крепко держало кружевной промысел. Наверное, потому, что села Кубенское и Устье на противоположном берегу во все времена славились шумными ярмарками, где кружево было не последним товаром. У мастериц каждого прилегающего к озеру района оно имело свое отличие. У кадниковских, например, кружево отличалось толстой рельефной сканью, у кубенских — размашистостью растительного орнамента, а устьянские славились своей миниатюрностью. Верочка рано взяла в руки коклюшки. Еще до поступления девочки в школу безукоризненно сплетенную ею овальную нашивку мама вместе со своими сдала в артель.

— А двенадцати лет меня отвезли в Вологду, в кружевную школу, — вспоминала Вера Дмитриевна. — Там два года училась. На втором году отец послал ко мне младшую сестру. Она шла пешком двадцать два километра, чтобы сказать, что умерла мама. Так в тринадцать лет я стала взрослой, стала зарабатывать на жизнь плетением кружев. Ловко поворачивая свой кутуз на пальцах-козликах (так по-прежнему она зовет валик, набитый сеном), Вера Дмитриевна переставляет латунную булавку, вытягивает крючком петлю, сцепляя края вилюшки. Под стеклянный звон еловых, отполированных до блеска коклюшек, мы продолжаем беседу. — Вот, смотрите, — удовлетворяет мой интерес мастерица, — одна пара коклюшек — ходовая. Она ходит, как уток в ткацком станке. А эти четыре пары — долевые. Важно положить их в нужном порядке, не перепутать. А в центре, видите, на двух коклюшках нитки потолще. Это скань для рельефа. А рисунок складываем из полотнянки, которую обычно называют вилюшкой, плетешков, сетки и разных насновок бородавчатых или семечковых, из которых плетем звездочки или розетки. Слушая мастерицу, я думала, что вологодское кружево — это зеркало природы, ибо пальцы кружевниц чаще всего наводят много растительных узоров. Вот названия лишь некоторых из них, употребляемых Веселовой: «пава за павой», «трилистники», «березки», «дубовый лист», «сосновый бор», «огурчики», «вороньи глаза», «бараньи рожки», «разводы травчатые», «протекает речка»… В названиях этих слышится дыхание природы, то, что дорого людям, не сиюминутно, а вечно. Стало быть, кружево не просто произведение народного искусства. Это перепев того, что дает человеку природа. Не зря же говорили, что красота в природе рождается и руками сотворяется. Руки Веры Дмитриевны мелькали будто сами по себе, нити трепетали, а мелодичный перестук коклюшек настраивал на веселый лад. — Может быть, читали сказки Елены Триновой — ленинградской сказительницы? Так вот, есть у нее сказка, как царь Петр в заморские страны ездил, прикидывал, где чему хорошему поучиться. Однажды заморский король, показывая ему всякие диковины, похвалился красивой кружевной скатертью. Вот, мол, какие мастерицы в моем королевстве имеются! А царь Петр посмотрел на скатерть и засмеялся: — Где же ты в своей стране видел березки да ромашки? Это русское кружево из моей страны. Король потребовал к себе купцов, а те и признались, что кружево не своих мастериц дело, а у русских кружевниц куплено. — А теперь расскажу, как эта сказка повторилась в моей жизни, — загадочно улыбнулась Вера Дмитриевна. — По заказу Ленинградского Дома моделей выполнила я однажды черную блузу с высокими манжетами. По широким рукавам положила ромашки, переплела их трилистниками и такой же рисунок сделала на груди. Говорили, что купил эту блузу какой-то иностранец. Вскоре приехал в «Снежинку» представитель министерства из Москвы. Осмотрел производство и выразил недовольство, что мало увидел интересных вещей для женщин, что, мол, вот в Англии на каком-то приеме он видел на даме черную кружевную блузу, сделанную под вологодское кружево. Вот научиться бы вам такому мастерству! — Принесла я ему альбом фотографий наших изделий, открываю фото черной блузы и спрашиваю: — Может быть, эту блузу вы видели? — Точно эту! — в удивлении воскликнул гость. Вера Дмитриевна, вспоминая этот случай, звонко смеялась. И так много было в ней живости, озорного блеска в глазах, обаяния, что не хотелось верить, что мастерице за шестьдесят. Казалось, передо мною стояла невысокая, чуть поседевшая, с короткой стрижкой девчушка. — А знаете, откуда пошло вологодское кружево? И хотя я кое-что знала из книг Софьи Александровны Давыдовой, которая по совету Владимира Васильевича Стасова занималась изучением истории кружевоплетения в России, но немало новых деталей почерпнула и из рассказов Веселовой.

Впервые о русских кружевах упоминается в Ипатьевской летописи 1252 года. И названы они там златыми. Ими был обшит кожух князя Даниила Галицкого. Позже описания встречаются во многих исторических документах. Способов их изготовления было множество: кованое, плетеное, шитое, пряденое, волоченое, низанное и саженное жемчугом. Кружевоплетение называлось у нас в старину «женским замышлением», а кружевницы — плетеями. Самыми распространенными в России были русское сколочное кружево, сцепной манер и численное (мерное) кружево. Название «сколочное» произошло от сколка — точечного рисунка, который заправлялся на подушке, похожей на диванный валик. Там, где линии узора пересекались, на сколке делали дырочку. Кружевницы втыкали туда металлические булавки, одновременно скрещивая нити, перекладывая коклюшки друг через друга. Булавки по мере надобности вынимали и втыкали в следующие гнезда. Так выплетался узор и мелкая сетка фона. Сцепное кружево в старину называли еще немецким. По-видимому, оно появилось в России под влиянием западноевропейских образцов. Но русские мастерицы обогатили его самобытными национальными мотивами. В старинном сцепном кружеве есть и птицы-павы и традиционное вечное древо жизни. Численное (мерное) кружево мастерицы плели, отсчитывая одинаковое число переплетов, и в нем бесконечно повторялся один и тот же узор. История сохранила нам имя женщины, которая в начале прошлого века первой в Вологде начала плетение кружев коклюшками. Это была Анфия Федоровна Брянцева. Основным элементом своих кружев она избрала плавно изгибающуюся тесьму — вилюшку, которая на протяжении всего изделия не прерывалась и не перекрещивалась. С помощью такой тесьмы Брянцева разработала основы вилюшечного плавного напевного узора, чем-то похожего на северные песни. Мастерица плела из льняных и хлопчатобумажных ниток длинные женские тальмы — накидки без рукавов, вошедшие тогда в моду, косынки, шарфы, покрывала… С десяти лет ей стала помогать и дочь Соня, которая вскоре уже не уступала матери в искусстве плетения кружев. Появились и ученики. Особенно много желающих овладеть мастерством кружевоплетения приезжало из соседних с Вологдой деревень. Крестьянских детей Брянцевы учили бесплатно, для остальных же была установлена небольшая плата. По некоторым данным, за несколько лет у Брянцевых побывало не менее восьмисот учеников. Анфия Федоровна и Софья Петровна обучали не просто кружевоплетению, а именно своей вологодской манере, которая и превратила Вологодчину в один из самых знаменитых и самобытных центров не только российского, но и мирового кружевоплетения. «Пример этот единственный в летописи кружевного дела, заслуживающий самого большого внимания, тем более что преподавание плетения кружев предлагалось так бескорыстно лицами, сильно и постоянно нуждавшимися в средствах к существованию», — отмечала Давыдова. Теперь в Вологде мало кто помнит о подвижничестве Брянцевых. Но начатое ими дело продолжается. Именно благодаря Брянцевым кружевной промысел в вологодском крае с 1880 по 1912 год вырос в тридцать раз. Первую артель на Вологодчине создали в девятнадцатом году. А перед войной кружевной союз насчитывал уже свыше сорока тысяч мастеров. Преданность ремеслу и любовь к своему делу были настолько велики, что и во время войны в вологодских деревнях не замирал промысел. В краеведческом музее Вологды хранится пожелтевший листок бумаги военной поры. Это письмо матери сыну на фронт: «Ты спрашиваешь, плетем ли мы кружева. Плетем, сынок, и без хлеба, и без керосина. Когда света нет — и при луне плетем. Коклюшки звенят, значит, живем». — Жаль, что после войны закрыли промкооперацию, — говорит Вера Дмитриевна. — До сих пор помню последнюю выставку народных промыслов промкооперации в Москве в пятидесятых годах. Это был расцвет промыслов. Больше уж собрать такой выставки не смогли ни разу. А как передали нас Министерству легкой промышленности, все пошло по принуждению, по жесткому плану.

«План нас измучил», — говорили кружевницы в производственном объединении «Снежинка», где мне довелось побывать. Для вологодских мастериц выстроили новое производственное здание на окраине города. Но в огромных залах-цехах с пластиковыми полами мало кружевниц. Звон их коклюшек гаснет в пугающей пустоте. В объединении насчитывается теперь только шесть тысяч мастериц, и большинство из них — надомницы Кубеноозерья. Скорее всего потому, что плетение кружев строго регламентировано. На изготовление кружевного жилета, к примеру, положено 230 часов. Но ведь это творческий процесс, ручная работа, и потому бывают дни, признавались мастерицы, когда работается бойко, а бывает, что и глаза не смотрят и руки какие-то не свои. Но, чтобы выполнить нормы, мастерицы норовят и прийти пораньше, и уйти домой попозже. А под конец месяца некоторые работают даже ночами. Девушки, у которых нет усидчивости и терпения, бросают промысел. — Не случайно теперь все больше захожским кружевом стали интересоваться, — отметила Вера Дмитриевна. — И пишут о нем больше, и в музеях его показывают чаще. Это оттого, что в Захожье плетут кружево в деревнях — без плана, но зато по интересу. А ведь захожское кружево от нас пошло! Действительно, это еще Давыдова отмечала, что вологодские каменщики уезжали за большие болота под Кириши строить храмы, а их жены продолжали там кружевничество. — Кружевниц там теперь по пальцам перечесть можно, — продолжала Вера Дмитриевна, — и кружево тамошнее считается уникальнее вологодского, хотя и мало чем отличается от нашего, разве что полотнянка реже. Вера Дмитриевна прервала плетение и разложила на столе рисунки и сколки своих кружев, подробно рассказывая, как у нее возникал тот или другой сюжет. Я уже знала, что любимый прием Веселовой — прямоугольник, расчлененный на клетки, с розетками или фигурами внутри, с ажурной серединой или сплошь покрытой орнаментом. В свои композиции она любит вводить растительные сюжеты. Праздничный хоровод даров северной природы мастерица воплотила в рисунке скатерти «Угощаю рябиной». Сюжет ей помогла создать дочь Надежда, которая окончила в Москве Художественно-промышленное училище имени Калинина и работает теперь в творческой лаборатории «Снежинки». — А вот этот рисунок от скатерти «Птицы-небылицы». — Веселова положила на стол фрагмент виртуозного рисунка волшебной птицы. — Как ведь было, — объясняла она свою задумку, — сначала я в квадраты зверей посадила. Посмотрела, посмотрела и решила — грубовато и как-то сердито. Дай, думаю, птиц посажу. А взяла их со старинных прялок и вышивок. Там много всяких диковинных птиц — и сирин, и пав, и фениксов. Двух птиц сама придумала. Вот на скатерти и нет ни одной одинаковой. А выставочный экземпляр этой скатерти плели у нас в «Снежинке» тридцать кружевниц, по восемь-десять пар коклюшек у каждой было… Скатерть, о которой рассказывала Веселова, увидела я позже в краеведческом музее. Долго не могла оторвать от нее взгляд. Так все в ней было гармонично и радостно — и тонкая прозрачная кайма, и мощная сдвоенная вилюшка, и фантастические птицы, симметрично расположенные в квадратах. На это произведение искусства хотелось смотреть бесконечно. А во время нашей встречи показала мне Вера Дмитриевна и рисунки своих знаменитых косынок. Легких, прозрачных, где главную изобразительную роль играла кайма по краю. Особого эффекта мастерица добилась, применив парную технику плетения в сочетании со сцепным кружевом.

По рисункам, созданным Верой Дмитриевной Веселовой, еще долго будут плести мастерицы «Снежинки» знаменитые вологодские кружева. — У меня нет законченного художественного образования, — глядя на свои рисунки, скромно и тихо, как бы извиняясь, говорила Вера Дмитриевна. — Только своим трудом я смогла заслужить звание художника. Что может быть выше такого признания?..

Е. Фролова 1990 г.

3 комментария на “КОКЛЮШЕК ТИХИЙ ЗВОН”