Велемудр

По материалам статьи из журнала «ВОЛХВ» №1 1991 г., г. Ленинград, издававшегося союзом Венедов

В этой статье Александр Иванченко пишет: «Трудно найти у нас человека, которому была бы не известна поэма раннехристианского поэта полу-языческого толка «Слово о полку Игореве». Но очень мало кому известна поэма языческого автора Славомысла «Песнь о побиении иудейской Хазарин Светославом Хоробре». Она написана примерно в тот же период, что и «Слово….», однако впервые опубликована лишь в 1847 году в аршаве. «Песнь» была лито-графически воспроизведена в книге польского ученого Фаддея Воланского «Памятники славянской письменности до Рождества Христова». Фаддей Воланский, собрал в своё время памятники славянской письменности почти за три тысячи лет до н.э. и ещё за одну, тысячу лет до крещения Руси. Когда труд Ф.оланского вышел в свет то католический примас Польши, входившей тогда в состав Российской империи, обратился в Святейший Синод России с просьбой испросить разрешение у императора Николая I применить к оланскому аутодафе (самосожжение) на костре из его книги. Но Николай I, затребовал, тем не менее, сначала книгу оланского и вызвал из Москвы для её экспертизы Егора Классена. Потом император приказал «взять потребное количество оной книги под крепкое хранение, остальные же, дабы не наносить вред духовенству, сжечь..». Классен в 1861 году в типографии Московского университета издал свою книгу «Новые материалы для древнейшей истории Славян вообще и Славяно-Руссов до Рюрикового времени в особенности, с лёгким очерком Руссов до Рождества Христова» в которой опубликовал 10 таблиц из книги оланского». Дальше Иванченко пишет: «Была у славян в те далекие времена и великолепная поэзия, продолжавшая традиции «Песни» Славомысла. Достаточно сказать, что эта «Песнь» написана девятистопным дактилем с тремя цезурами, чего не знала никакая иная поэзия мира. Так например, знаменитый греческий гекзаметр имеет всего шесть стоп дактиля и две цезуры. Причем и он-то был создан женщинами с Непры (Днепра), то есть днепровскими славянками, служившими пифиями в Дельфах, куда ни одна гречанка не допускалась. На древнегреческом языке просто невозможно было создать стихи девятистопного размера с тремя цезурами».

Судьба самого Ф.Воланского была непростой. По-видимому, ему не простили его научных исследований по истории славян в Западной Европе. « ИЕЗУИТЫ СЛОЖИЛИ КОСТЕР… ИЗ ЕГО КНИГ… Таковы были иезуиты в Польше в 1847 г.». За это деяние и сам Воланский, как мы видели выше, был приговорен иезуитами к аутодафе на костре из этой же книги, как «до крайности еретической». Ведь она не только выступала против христианства, но так же убедительно свидетельствовала, что письменность у славян существовала задолго до Рождества Христова, и появилась гораздо раньше, чем у финикийцев, иудеев и греков, да и египтян. Однако благодаря Николаю I, который наложил запрет на казнь самого Ф.Воланского, и приказал сохранить несколько экземпляров книги для изучения, мы можем сегодня прикоснутся к истокам древней русской словесности.

Отрывки из «Песни….»
Так как перевод «Песни о побиении иудейской Хазарин Светославом Хоробре» сделан Александром Иванченко в древнем стиле с помощью размера девятистопного дактиля с тремя цезурами, то современному читателю его читать очень трудно (сужу по многим своим знакомым которые не смогли одолеть и одну треть этого прекрасного наследия). Ниже мы даем современную обработку данного произведения сохранив в нем абсолютно все, только перерифмовав.

* * *

Знаменитые славяне

Жрец греков Клио, скифам изумлялся,

Обычай варварский его уму не поддавался,
Потомки варваров отцов и матерей так свято чтут!

Что, даже видя выгоду свою, убить их просто не дерзнут!

Да отчего же скифы так глупы,

Что смертью только за предательство карают?

А если есть средь них воры, иль хуж того ростовщики,

То руки им мгновенно отрубают?
Мы реку нашу Непрой (Днепр) нарекли,

Чтобы врагам её пороги Не Пройти,
Погибелью не осквернится та вода,

Что нивам хлебным и славянам жизнь дала.
Но Непру грек по-своему назвал, и имя Борисфена он ей дал

Чтоб та река борьбою наполнялась,
Чтоб Непра кровью наливалась

И сполохом огня пылали нивы наши

Да пусто было б в братской чаше.

Ведь греки душу скифов ни когда не понимали

И наше «Честь тебе», пустыми звуками считали.
Им не понятен смысл славянского привета,

На слово «честь» у них в душе не найдено ответа.
Вернее же всего, в чём нет сомненья, здесь
Суть грека в злобных грабежах, и тут он весь.
Не может поделиться честью тот,

Кто гонит это чувство от ворот.

И в толк ему не взять ни как,

Что щедрым можно быть и просто так.
А славянин, не зарясь, скажет «Честь тебе»

И платы он от путников не требует себе,

Хоть сам с оружьем на коне… он не старается напасть.
И это Греку дивно, его иная гложет страсть.

Природою своей он плут, а также жаден,

А в битвах лют и кровожаден.
И только если друг хороший ты ему

Разделит пополам с тобой еду.
Однако пифий, имена славянские он никогда не изречет

И первенство славян не признает,

Грек лучше смерть свою примет.

И взгляд потупив вниз он так произнесет:

«Пророча в Дельфах, то не дочери Руси стихом играют,
Олимпа жрицы то Оракула сужденья возвещают».
Загадка та сложнее мирозданья, и скрытных греков не понять,

То скифы варвары у них опять, но как доходит до гаданья,

Где чёт, а где нечет им дева скифская речет,

К своим стопам, Элладу повергая,
И постиженье таинств грекам прорицая.

А там эллину мнится бездна роковая —
В бездонье том ужасна темень гробовая.

Не ведающий страха перед сечей злой,

От тайны рока он теряет разум свой.

А скиф судьбы таинства не боится
И волхв с Непры эллинами под грека уж рядится.

Всеслава вещего Анахарсисом прозвали,

А Любомудру из Голуни, когда его призвали, то имя Гераклита дали.
Славянская порода плодовита, и нашими богами, в уменьях не забыта.

Те Любомудры, Светозары да Всеславы, пока у нас все возрастали.
И матери волхвов должны рожать, чтоб нашей Родине и дальше процветать

Соседям в этом тоже утешенье, великого жреца рожденье.
Но вот зачем Сократа, своего предали

природного эллина, цикуту выпить заставляли?
он в Слове семь начал познал,

и мудрость древнюю к себе призвал.
Ему ж за то цикуту ту подали, — и хоть и был он свой, его предали.

Сравнить с зверями греков в сём нельзя,

От нелюдей пришла буза их вся…
Так лик эллинов многочуден, как басен Геродотовых язык о скифах труден…

* * *

…Лишь убоявшись мести Духа, пророчицы с Днепра,

Эллины её сына третировать не стали

И славным именем Пифа-гора, с тех пор его все звали,
Признав, что да, действительно он в Дельфах пифией рожден,

Славянкой той, что свой обет весталки не сдержала.
Когда затворенная в храме, пророчества оракула вещала,

она как просто смертная, мужчиной соблазнилась

и с вопрошателем пророчеств в соитии соединилась…
И по законам греков, что очень вероятно, казненною была, когда сокрыть уж тайны не смогла, —
Но сын её, малец проворный, с власами русыми, от матери сбежав,
В притворе храма древнего, дарами драгоценными играл.

А повзрослев он мудростью своей не Русь, а Грецколань уж прославлял.
И так же точно прочих же славян, науками прославивших Элладу, —

В эллинов богоравных возвели и в изваяньях каменных их лики воссоздали.
Но вот значенья почему то не придали, что богоравные, славянской внешностью блистали.

Род Любомудра из Голуни они от Зевса возвели,

Признали правнуком Геракла и Гераклитом нарекли.
А Здравомысл из Бусовграда, который на Руси родился, —

На Крите греческом пожив, он в Демокрита превратился
Средь россичей известный нам Всеслав, у греков Анахарсисом вдруг стал,

Отец хартий, учение которого воспринял Клио Геродот.
наш бусовградец Яронит, у греков тоже стал уже не тот

сначала он правителя Афин — Перикла друг,
А после приговоренный к смерти как безбожник —

Он вновь обожествлен, и в камне он теперь — божественный Анаксагор.

Велик тот перечень имен эллинских, славян скрывающий лицо,

В нем между прочими и проживавший на Самосе Аристар

и сиракузец Архимед, Сварожии читавшие скрижали

которые законы мира Яви провещали.

А в ремеслах искусные этруски, ведь тоже от брегов Днепра пришли

и град у моря прозванный Соленцы на славу Русским возвели

* * *

Обращение Светослава к Княгине Ольге

— Ты, братьев во Христе себе нашла, но совесть за сребро ты продала,

наверно мать ты позабыла, что Вера Праотцов для нас, всегда священной была?

— Но изменить Отечеству тебя я не зову, и оскверненью пепла дедов не учу,

опомнись сын, не клевещи, и веру новую прими!

—Меня ты, Ольга мудрая, сим с греками сравняла. Народ наш тоже видел их немало,

его десница грека в битвах хорошо познала.

Не потому ль они, на русский меч молясь, и рукоять его на златоверхий храм подняли?
Но римляне, суть этого креста славян, постигнув глубже, себя на перекрестье уж давно распяли.
Не клеветать, о Ольга Мудрая! Опомниться меня ты призываешь!
Иль я хмельной теперь, иль честью пренебрег, что ты ко мне взываешь!
Ведь это ты тем грекам отдалась, их песней хитроумной восхитясь!

Песнь знатная, в ней хитрость лиса, корысть волка, от этой песни мало толка

Так Трою греки захватили, и кровью руссов реки напоили.
Но  греков  то же покрестили и спесь  свою  они уже давно забыли

а я, Великий Русов Князь, хочу отбросить эту грязь!

Зачем же ты мне  библию дала?
Наверное, чтобы я изведал много зла,

Или чтоб я, добро своё оставил, и зло, мне чуждое, принял,

И навсегда рабом их бога стал?
Как римляне безумные, погибели империи своей искавшие,

Да легковерные хазары, в пучине той во мгле стонавшие?

Или в Царьграде ты народ наш и меня, рабами черноризцам продала?
Скажи, открой мне правду не тая, ведь на реке ты перевозчицей была,

И трепет неуместен твой, тебя я не казню, на мать руки не наложу

Отцу и матери своей, ты знаешь Русич — не судья

И эту заповедь Богов, с пеленок помню я.
Поэтому и в своей жизни и ее кончине, ты полностью вольна,

Но говорю тебе еще раз я, не смейте делать из меня — христианского раба!

* * *

— Помазанником божьим, Христа по-гречески зовут

и мессией провозглашают, а попросту вам нагло лгут,

Не мог, то ведомо тебе, воскреснуть он распятым на кресте.

Душа его слететь во мрак глубин была обречена.

Ни князю, ни царю, ни богу тьмы, не алтарю,

Изринуть тело тленное, такая сила не дана.

Как мне гор Русских не свернуть — камней с пещерами громада велика, —

И (Д)Непру вспять не повернуть — ведь морю Русскому она верна!

В твоих сединах заблужденье, твой фанатизм мне в огорченье.

Мне жаль тебя! Плоть смертна вся, и даже плоть распятого Христа.

Лишь мысль бессмертна, и душа, что разумом и духом, тем высям звездным отдана.

В них ярость, Солнца восьмигранный луч и все цвета, что радугой цветут,

Когда дождем умоется гроза и ветер бурею насытится когда,

Не верь, что мысль, как тело наше, бренна.

В Сварожьих небесах она не тленна,

Там письмена незримые, живой энергией возлучены,

Волхвы премудрые их постигать должны.

Прости, но повторю свое я мненье: «Пагубой да воздастся в поколеньях

тому, кто Веру пращуров предаст, и имя отчее забудет, и землю матушку продаст.

и братьям ложным со злобой в очах, детей родных что собачат

он в рабство христианское отдаст».

Душой своей распорядись, как хочешь! Твоё — тебе и право выбирать!

Но за народ наш я в ответе, и пред потомками мне стыдно лгать.

Жрецы твои как слуги тьмы, все в ризах черных и златых крестах!

Предвижу! Русь тебе на утешенье сожгут они на огненных кострах.

Ты слышишь, Ольга мудрая? Великий Князь Руси тебе вещает!

Лишь только я умру, вы в рабство грезное народ мой окунете

И книги русские в обмен на библию сожжете.

.. .Признаюсь, мать, душа моя от тяжести такой скорбит.

Но долг служения народу, сдаваться князю не велит

с прискорбием считаю дни, и чувствую…погибнут замыслы мои

трудами ратными зачатые, Богами нашими для созиданья датые.

Предательство лукавых, уже подле меня, но ближних не вини за зря.

Чужим же честь славянина чужда, им только плата золотом нужна.

В друзья один из них набился, другой же будто родичем моим родился.

Но пред мечом присягу я даю: не чует душенька кровинушку свою.

Вересница с гарунами¹ мой разум помутила, и сына Малка ведь не мне родила

душа его как студенец тот холодна, и нравом как у Парса² ведь злобна.

В ночи я вижу полымя, пожаром Русь моя обагрена…

* * *

-Ведь Рим не перед воинскою силой пал, как финикийцев Карфаген бывало,

а братством во Христе, римлянам яд ведь дан, и искусив его мощи у них не стало,
И гордый римлянин не телеса, а душу вольную свою, повесил он на том кресту,
И пыл неукротимый духа усмиря, он кротко на колени пал, чтоб видно было за версту

И то распятие души сознанье вовсе помрачило, отринут пращуров завет, что силу римлян подточило.

И римлянин уже в земле своей лишь гость, бесправный гражданин, в которого бросают кость,
Так запустив в свой дом заразу, в раба он превратился сразу.

Я старых римлян чту, они через этрусков нам почти родня. Энея помнят, как и ты и я,
Нелепый вымысел о нём Вергилий отвергал, он в мифе том подлог эллинов распознал.
Троянцы Сварога гармонию познали, но перед хитростью эллин они не устояли.

(И Бог Перун, так в Ведах Мудрых просвещал, что род рассенов имунитетом против лжи не обладал)

Из пепла Трои гордый Рим они возградили, и жизнь счастливую по новому наладили.
И землю у племен латинов не отняли, а как братьев по крови к себе в союз приняли
Упрек троянцам в страте мужества пустая болтовня, в военной доблести им греки не ровня,

Ведь боевая ярость славянина, как молния Перуна, она не победима!

Эллады полисы, троянцы также разрушали, но греки снова их воссоздавали,
И им порукой было то, что на руинах они ведь не рыдали, на пепелищах тех под лиру танцевали,

и дым костров курился на пирах, и так эллины побеждали страх.

Распорядилась так для них судьба, и для возрожденья дух их призвала.
И в помощь для себя они рабов призвали труд, и полисы опять как те грибы растут.

Чтоб как пиявки к Руссам присосаться, и праздничным бездельем наслаждаться

Но все же у бездельников погибельно начало, оно умы их постепенно разрушало

В сверкании снегов Олимпа, себе подобных бражников они вообразили,
Назвали их богами и жертву сотворя за их здоровье пили,

и призракам хвалу и гимны возносили

Их разум помутнел, они совсем забыли, что Боги нашими отцами были,

от них мы все рода свои ведем и славу им безмерную поём.

Погибель в том и римлянам незримо зарождалась…
Ведь после разоренье Карфагена, им и Эллада покорялась.
Где совестью пренебрегая, обманом на торжищах эллины процветали

И корысти заразу как просо засевали и семена её проказой лютой в людях прорастали.
Эллада пуще прежнего взгордясь, в безумье праздном проживала

А созидать прекрасные труды рабам презренным отдавала.
И Рим, в отмщенье Трои повергнувший Элладу,

Безделием прельстился тем, найдя в нем для себя усладу.
Не ведал ослепленный наготою статуй Рим, что от богов Эллады в разум влился пьяный дым

И что уже близка дорога та, что душу приведет к распятию креста,

И чаша яда сладкого отравы, уж скована жрецами во Христе… для рабской славы…

Вересница с гарунами¹ – приворотный хмельной напиток, заговоренный на углях-гарунах из печи;

Парс² —гепард;

Геродот, прозванный «отцом истории», в 46 главе 4 книги своей «Истории» свидетельствует, что самые умнейшие люди, которых он знал, были скифами. По сказаниям многих писателей, в 670 году до Р.Х. некто скиф или гиперборей Аварис творил чудеса в Греции, а скиф Анахарсис /Анахар/, как утверждает Эфор /405-330 до н.э./, был причислен к числу семи мудрецов.

Пифия /греч./ — жрица в Дельфийском храме, построенном в середине IX в. до н.э. по желанию Апполона. Считалось, что этот храм помогали строить скифы-гипербореи, и что пифиями были только славянки.

5 комментариев на “Песнь о побиении иудейской Хазарии Светославом Хоробре”