Велемудр

Чуров день 27 июля

Слово «Чур» и в языке сохранилось до сих пор. При появлении чего-то, угрожающего жизни, потустороннего, пугающего люди кричат: «Чур меня!», призывая помощь предка-хранителя – и навья развеивается без следа. Сила Чура – Хранителя Людей, давно известна. Чур — это изначальный Предок, который может являться и хранителем каждого отдельного рода. Ему приписывали множество человеческих качеств — он может гневаться и наделять милостью, может печалиться и радоваться. 27 июля Чуров день — праздник Предков.

Чурам ставили кумиры в специально отведенных местах, начиная домашнего алтаря и заканчивая священными рощами. Кумирами отмечали границы своих владений — на межах. Само изваяние воплощает три мира – Прави (лик божественный), Яви (облик телесный при жизни, причем необязательно человечий) и Нави (со знаками Чура). Таким Чурам приносят верчи в виде растительной пищи, молока, блинов и прочих продуктов, но никогда – мяса и крови.

Чуров день праздник Предков 27 июля проводили вместе всей семьёй — сначала обходили свои владения, приносили верчу-требу кумирам, потом все возвращались домой на семейную трапезу. Именно в этот день нужно объединяться всей семьёй, чтобы показать уважение Чуру-первопредку. Поминали в Чуров день праздники всех ушедших людей в лице Чура — всех Предков рода.

Вот вам подарок от «Северной сказки» к Чурову дню — сказка Ольги Бояновой, как раз об этом дне, в далёкие сказочные времена, в стране Северной.

«Сказка о ДЕВОЧКЕ И МЕДВЕЖАТАХ»

Дождался Славка, когда липень-июль пришёл, к деду Матвею пристал:

— Дед, уговор дороже денег! Обещал, так рассказывай!

Деда на это дело легко было уговорить. Чуть освободился вечерок, моргнул внуку:

— Сообрази-ка чайку!

Для Славки наладить самовар — дело привычное. Раз-два и зашипел, запыхтел двухведёрный. И семья вся подтянулась. Вечерком чаёк да с молодым медком — самое то. Чай пьют, разговоры ведут, на деда поглядывают, быличку ждут. И вот, наконец-то прозвучало:

— А дело было так:

В деревнях-то дети быстро становятся самостоятельными. Только из люльки выползет — и вперёд, в самостоятельную жизнь! Ну, ясное дело, старшие приглядывают за малыми, но, чтобы с рук не спускать, тюшкать да баюкать, это ни к чему. Накормить, да проследить, чтоб не забрался куда малец, это, оно, конечно. А развлекать некогда. У самой ребятни всякого дела не переделать, не до тюшканья. Вот и девчонка, о которой речь пойдёт, так и росла сама по себе. Как чуть подросла, только-только ходить научилась, к старшим стала прибиваться. Без разницы ей около кого крутиться — то к девчатам прилипнет, то в мальчишечьи игры влезает. И не отгонишь. Прогонят, бывало, прочь, покрутится немного в сторонке и опять тут как тут. Смолой прозвали. Так это имечко к ней и присмолилось. По-другому никто девчонку и не называл.

Готовилась как-то деревня к Чурову дню. День этот и для поминовения предков, ушедших в Навь делался, и для того, чтобы самого Чура — Хранителя всего рода людей, почтить. Души-то дедушек-бабушек с Неба на своих потомков смотрят, да готовятся вернуться-возродиться в своих будущих внуках-правнуках, а Чур — Первопредок частенько сам здесь ходит, за порядком присматривает — чтобы каждый своё берёг, а на чужое не зарился. Стоит на страже порядка, так сказать. Сила Чура — сильнее человеческой, божественная. Народ-то издавна «зачуривался»: «Чур меня, чур охрани меня!», чуры из дерева, кости и глины обожжённой ставил на алтаре, да в его лице всех Предков рода почитали, блинами да яйцами кормили.

Готовилась и в этот раз в семье Смолкиной через три дня пойти всем вместе, да выкопать ямку на меже своего посевного участка, вылить туда кринку молока, да вернуться всей семьёй домой, показывая Чуру своё единство, тем самым выказывая уважение.

Но это только в конце недели, а до того деревенские ребята, как всегда летом, пользовались вольницей да хорошей погодой.  И вот прилипла Смола к стайке девчонок, что по ягоды собрались.

Те уже в лес вошли, как видят, что и Смола тут. Одну её в деревню отправлять, себе мороки больше. Отгонишь чуть, а она тут же следом тянется. Вот, как ягодники начались, и сунули ей в руки туесок: «На, клади сюда ягоды, отвяжись только!». Показали, как это делается. Девчонка-то она была неглупая, училась быстро, ягоду собирать ей понравилась, ну и отстала от старших.

Июль или Липень по-нашему, самый ягодный месяц. Клубника, правда, отходить уже начала, но зато вкус настоящий в ней проявился. Слаще и душистее мёда каждая ягодка на вкус. Ягодные полянки и искать не надо было. Где солнышко пробивалось сквозь листву, там и ягоду смотри. Самая же рясная была около пней да муравейников. Девчонка быстро разобралась, что хоть у муравейников ягодных кустиков росло больше, но лучше от них подальше держаться. И набрела на хорошее ягодное место. Склон небольшой горки весь клубникой покрыт, ягодка к ягодке. Ягодные кустики низко у земли стелятся, каждой ягодке кланяться приходится. Ну, девчонка и пристроилась на коленках ягоду рвать. Туесок впереди себя толкает, две ягоды в рот, одну в туесок.

Так и ползёт себе потихоньку. Ягодка за ягодкой, туесок почти наполнился. Вдруг слышит, кто-то над самым ухом чавкает. Сначала и не обратила внимания. Чавкает и чавкает, не до того. Но ещё проползла чуть-чуть, наткнулась на что-то тёплое и мягкое. Глянула, а это непонятно кто, с неё ростом, но мохнатый. Девчонка-то малая ещё была, но поняла, что животина какая-то. С собаками, поросятами, телятами она уже знакома была, не боялась нисколько. Так и тут не забоялась. Она на эту животину глядит, а та на неё. Поглядели — поглядели, да опять за ягоды принялись. Вы-то точно догадались, что эта животина — медвежонок был самый настоящий, только малый ещё, людей не видел и девочки не испугался. Ягоды с кустика рвёт и чавкает, пережёвывает, значит. Смоле смешно стало, как он ртом ягоду срывает, сама так попробовала, не понравилось. Рукой лучше. Набрала в ладошку ягод, предложила новому знакомцу. Тот языком слизнул в момент, ещё просит. А тут и второй, такой же, подкатился. Сразу всё разнюхал, тоже тычется, показывает, и мне, мол, дай. Делать нечего, отсыпала в ладошку из туеска, протянула и этому. А тут и первый свою долю требует. Тоже угостила.

А медведица, что неподалёку ягодой лакомилась, хватилась своих медвежат. И видит — оба её сыночка с ладошки у человеческого детёныша ягоды едят, а детёныш обнимает их, ласкает. Медведица-то уже не молодая была, всякого повидала, сразу поняла, что её детям вреда никакого не будет. Поглядела и давай опять кормиться. А медвежата видят, мать не сердится, назад их не отзывает, тоже поняли, что всё хорошо. Поели, а потом играть начали. Катаются по траве, кувыркаются, и девчонка с ними. Так весь день и провели. Поедят — поиграют. К вечеру медведица выбрала местечко поудобнее, прилегла. Медвежата к ней, Смола, конечно, за ними. Те в материнский бок уткнулись, соски отыскали и давай молочком кормиться. И девчонка туда же за ними. Тоже давай сосать. Помнит ещё материнскую грудь, вот и тут пристроилась. А медвежье молоко жирное, сладкое. Очень ей оно понравилось. Медведице же, видать, всё равно было, двое ли, трое ли сосут, всем молока хватит. Наелись, тут же у тёплого медвежьего бока и заснули, да до утра и проспали.

Малые Боги, лесные Духи, что здесь в кустах обитали, всё это видели, но не вмешивались, утра дождались. Утром глядят, медведица опять на ягоды медвежат привела, девчонка тоже с ними. Ягодками кормятся, друг с дружкой кувыркаются, ну, прямо, одна семья. И так до вечера. А вечером снова медвежата насосались молочка и спать у матери под боком. А девчонка уже по-хозяйски распихала братишек и между ними в тепле пристроилась к медвежьему боку. И на утро — снова да ладом. Медведи ягоду рвут да чавкают, девчонка от них не отстает.

Посовещались малые Боги, дядьку Лешего, Хозяина Леса, известили. Посчитали, что непорядок это. Неприятность всему Лесу может выйти. Леший выслушал, похвалил, пошёл сам глянуть. Видит, действительно, как одна семья.

Он медведицу-то и спрашивает:

— Ты, Праскева Топтыговна, в дети что-ли девчонку-то взяла? И молоком своим поишь! Или как?

А та отвечает очень весело:

— А пусть живёт! Смотри, как им весело вместе! Мне нравится.

— Так, — посуровел Хозяин, — вроде не первый год живёшь, а глупости говоришь. Забыла, что бывает с теми людьми, что медвежьего молока напьются?

— Экая беда! — веселится Праскева Топтыговна. — Одним человеком меньше, зато одним медведем в Лесу больше!

— Вперёд-то загляни, — сердится Леший, — какой медведь с телом человека? Зима на носу. А шубейка-то у неё поплоше, чем у твоих медвежат. В берлогу тоже с собой возьмёшь? Люди-то не умеют всю зиму спать! Вот и помрёт, то ли с голоду, то ли с холоду! А отвечать за её жизнь придётся тебе, да твоим детям! Сообразила?

— А что же теперь делать, дядечка Леший? — растерялась медведица.

— А то, что в деревню нужно отправить, пока не поздно, пока ещё почистить её от твоего молочка смогут! Почему-то ещё не хватились девчонку, криков не слышно.

— Как же я её отправлю? Видишь, как прилипла!

Леший подумал:

— Сделаем так. Ты с детьми потихоньку двигай к опушке Леса, чтобы деревня была видна. Девчонку выпихни на дорогу, а сами бегом назад. Она дома увидит и пойдёт в деревню.

Так и сделали, как Леший сказал. Да только так не получилось. Как вышли на дорогу к деревне, медведица Смолку вперёд подтолкнула — иди, мол, домой. Та и пошла. Но оглянулась, увидела, что дружки в Лес уходят, ну и за ними.

Так до вечера и развлекались. Её туда, она оттуда. Смотрел-смотрел дядька Леший на эти дела, да и говорит:

— Иди-ка ты, Праскева Топтыговна, опять в Лес. Девчонку с собой возьми. Пока ей около тебя побезопаснее будет. А я разузнаю, что за дело такое. Третий день малая в лесу, а никто не ищет.

Велел он сороке-белобоке лететь в деревню, во всех дворах у Дворовых поспрашивать, кто девчонку потерял. Облетела всех сорока, повыспрашивала. Это у неё любимое дело было — новости узнавать да сплетни переносить.

— Нет, — стрекочет, — никто девчонку не ищет, а в одном дворе дитёнок народился, все там крутятся.

— Так, теперь кое-что понятнее стало! Вон оно, значит, как повернулось. Некому, видать, пересчитывать, все ли дети дома. Около матери с новорожденным толкутся! А лети-ка ты теперь в тот двор, где младенец народился, да с Домовым потолкуй. Скажи ему, что Хозяин Леса просит его, как стемнеет, к околице выйти. Да смотри, вежливо скажи, что просит, мол! Они, эти малые Боги, все с характером. Что не так, так и начинают шалить да куролесить.

Сорока всё исполнила, как Леший наказал, от себя хотела пару слов сказать, да поостереглась. И впрямь, осерчает Домовой на эти слова, повыдергает ещё перья из хвоста!

Вечером оба встретились у околицы. Леший не любил в деревню заходить, Домовой лесных Духов остерегался. А у околицы — в самый раз. Ни вашим, ни нашим. Будет цело, как битое яйцо.

Леший уважительно поздоровкался и спрашивает:

 — Скажи-ка, брат, прошлую ночь все ли дома у тебя ночевали, не потеряли ли кого?

— А это как считать. Девчонка одна куда-то запропастилась, но я рад, не нарадуюсь. Вреднючая была, пакостила, как могла, хоть и маленькая. Но зато младенец народился. Сколько убыло, столько и прибыло. Значит, в доме порядок. Остальное не моё дело, — важничает Домовой.

— Даааа, — призадумался дядька Леший. — Разговор не получается. Зайду с другого бока. А вот, если кто-то из твоей семьи, где ты Хозяин, в Лесу заблудился и дорогу домой не знает, то тогда как?

— А тогда просят Чура, Хранителя рода человеческого, с лесными Богами потолковать, чтобы те того, кто заблудился, на дорогу вывели.

— Ясно, но не совсем. А вот если тот, что заблудился, не хочет домой идти, то, что тогда?

— А тогда сам Чур-батюшка с ним разговор ведёт, причину узнаёт и решает, что с этим делать.

— Вот, уже яснее! А можешь ты, брат, пригласить сюда Чура, нужно мне с ним побеседовать.

— Нет. Этого я не могу сделать. Чура только люди зовут, у кого дело к нему есть. Прощай, Леший! Некогда мне тут с тобой лясы точить, зачем, да почему. Сам разбирайся! Придёт беда — купишь ума.

— Вот-те на! Приехали! — Леший аж сплюнул с досады. — И что теперь? В корзину посадить, да во двор принести? Так опять убежит! Сладкое медвежье молоко всю жизнь будет девчонку к медведям тянуть. А это против всякого порядка! Люди должны людьми быть, а не медведями!

 Так стоял Леший, раздумывал, что делать дальше, как вдруг услышал, кто-то говорит тихонько:

 — Или мне показалось, или кто-то с Чуром хотел поговорить?

 Обернулся Леший, сразу понял, что это Чур с ним и говорит, Хранитель рода человеческого.

— Будь здраве, Чур! Как ты здесь кстати оказался! А я ломаю голову, как до тебя достучаться!

— Твоя вестница-сорока на всю деревню стрекотала, про девчонку, про медведей, я заинтересовался. Потом слышу, Домовому передаёт твою просьбу встретиться. Я решил поприсутствовать. Ничего, что со стороны ваш разговор послушал? Много полезного для себя узнал!

 Леший пожал плечами, сделал равнодушное лицо:

— И что же новенького узнал?

— Очень много, что переменило моё мнение и о тебе, и о Домовом!

— Интересненько! Может, скажешь?

— Скажу! Раньше я думал, что Домовой — первый мой помощник! Оказывается, нет. Девчонка домой не пришла, а он рад. Что с ней, ему без разницы. Отговорка — счёт сошёлся. В доме сколько людей было, столько и осталось! Это же надо! Защитник дома! Выгоню прочь, не знаю только куда.

— Да не расстраивайся! Они все такие, что Домовые, что Дворовые. Своё дело делают, а больше того, что могут, требовать с них бесполезно.

— Да, пожалуй, ты прав, Леший! А вот насчёт тебя я был не прав. Считал, что ты любишь вредить людям, опасен для людей. А ты о маленькой девочке заботишься, чтобы домой вернулась. И даже больше. Тебя её будущее беспокоит, потому что, испробовав медвежьего молока, она станет уязвимой для всякого колдовства.

— Я рад, что ты это понял, Чур. Не суди по приезду, суди по отъезду! Мы же с тобой делаем одно дело. Ты защищаешь людей, охраняешь их, а я наказываю только тех, кто сворачивает с пути Прави.

Леший даже как-то смутился от такого откровенного разговора, редко вот так по душам приходилось ему разговаривать с Чуром, древним Богом и Хранителем людей. И он перевёл разговор на другое:

 — Так как мы эту девчонку заставим вернуться домой? Не хочет от медведей уходить.

— Молоко, видать, действовать начало. Маленькая ещё, вот молоко уже и держит. Да и уродилась такая прилипчивая. Не зря Смолой зовут. Придётся мне чары на ней испробовать. Недаром завтра Чуров день настаёт — все должны с семьёй быть, хозяйство осматривать, да пересчитывать. Завтра с утра и займёмся. Встретимся на опушке. Ты с медведицей разговор веди, а я девочкой разберусь.

На том и порешили.

Назавтра весь Лес уже знал, что Леший и Чур перестали враждовать, и вместе отведут подружку медвежат в деревню.

Для медвежьей семьи утро началось, как и в прошлые разы. Насосавшись молока, вся троица отправилась закусить сладкой ягодкой, да покувыркаться на склоне. К медведице, которая тут же завтракала ягодами, подошёл дядька Леший.

— Будь здраве, Праскева Топтыговна, так что делать-то будем с приёмышем? Всё же попробуем в деревню отправить? Её не искали, потому что матушка её приболела, младенца рожаючи. Не до других детей было. А сейчас, как с родами управилась, девчонки хватилась. Мечется, просит народ в Лес отправиться, пропажу искать. Может, опередим народ, да переправим девочку домой?

Медведица не на шутку испугалась. Как представила мужиков с вилами да рогатинами, да как у медвежат девочку отбирать начнут, да и её детей тоже прихватят заодно, так прямо ноги подкосились.

— Дядька Леший, да разве я против? — прямо-таки как баба в деревне заголосила Праскева. — Да не идёт она домой, сам видел, назад бежит. Что тут я могу сделать!

— Можешь, — веско произнёс Хозяин Леса. — Не вмешивайся, медвежат своих отзови, чтобы тихо сидели. А с девочкой ничего плохого не случится. Я самого Чура, Хранителя людей, позвал её забрать, да домой отправить. Так что будь спокойна, девочка не пострадает.

— А медвежат он не заберёт? — обеспокоилась медведица.

— Я прослежу за этим. Мне-то ты веришь?

— Верю, батюшка Леший!

— Вот и договорились. Помни, не вмешивайся!

И медведица, почти успокоившись, стала смотреть, что же будет дальше. А на поляне вдруг появился белый волк. Он медленно стал приближаться к играющей троице. У медведицы шерсть на загривке встала дыбом, она зарычала, встала на задние лапы и пошла на волка.

— Не вмешивайся! Всё в порядке. Это же Чур, — услышала она голос Лешего. Но не поверила и продолжала наступать. Вдруг какая-то сила скрутила её, не давая двигаться.

— Ах, Праскева Топтыговна, Праскева Топтыговна! Ведь просил же не вмешиваться! Полежи теперь в тенёчке, успокойся!

Эта же сила перенесла медведицу как пушинку и уложила под кустиком. А медвежата, даже и не обратили на мать внимания, не заметили, как она бежала, как страшно рычала. Вообще ничего не услышали, а во все глаза смотрели на белого волка с синими глазами. Он, не спеша, подошёл и лёг прямо перед девочкой. А та, как этого и ждала. Забралась на волка, стала перебирать шерсть, теребить за уши. Тот поднялся, девочка и не думала слезать, только вцепилась ручонками в густую волчью шерсть. Лес замер и с тревогой стал ждать, что дальше-то будет? Не часто приходилось ему видеть такую картину: все как будто замерли на минуту — волк с девочкой, медвежата странно тихие и молчаливые, спящая медведица и сам Хозяин Леса чуть в стороне. Потом Леший махнул рукой, прощаясь, волк с девочкой исчезли с поляны, медвежата завизжали и бросились к матери, та вскочила, грозно огляделась, но дети её были целы и невредимы, больше её пока ничего не волновало. Успокоила медвежат и повела их подальше от опасного места. Леший тоже отправился по своим делам, Лес вздохнул облегчённо, ожил, и всё стало в нём по-прежнему.

А белый волк с девочкой вдруг возник во дворе дома, где жила Смолка. Обернулся старичком с синими глазами, передал девочку отцу, что выскочил из избы, и сказал:

— Знахарку позови. Скажи, девочка напилась медвежьего молока, очистить надо. Веселина знает, как.

И исчез.

Только тогда люди догадались, что это был сам Чур, Хранитель рода людского.

Так всё хорошо закончилось и для девочки, и для медвежьей семьи, да и Чур с Лешим дружить стали. А это дорогого стоило. Доброе братство милее богатства.

Время шло. Девочка подрастала. Обидное детское прозвище забылось и превратилось в красивое женское имя Смоляна. И всё у неё в жизни хорошо сложилось: работящий и любящий муж, крепенькие здоровые дети. Вот только замечали люди, что каждый год в Чуров день что-то неладное с ней происходило. Главы семей в этот день обходили свои владения по рубежной черте, гоня перед собой скотину, пели славления и приносили дары к изображению Чура:

— Чур — чурила, стар — перестар,

Ты ходи-ходи похаживай,

Ты води-води поваживай,

Ты гляди-гляди поглядывай,

Всяко зло от мене отваживай!

Чур, Чур, Чур!

Считалось, что нельзя в этот день находиться вдали от дома, вся семья должна единиться и сплотиться против чужого. А Смоляна уйдёт в лес и ходит там. То ли ищет кого, то ли вспоминает что-то, да никак и не может вспомнить. Видать, крепко держит медвежье молоко!

Дед Матвей закончил петь быличку, проследил, как Славка вписал в календарь: «Июль-Липень Сказка о девочке и медвежатах», и сказал:

— Смотри, Славка, не пей медвежьего молочка, медвежонком станешь!

И засмеялись оба, довольные.

Источник

5 комментариев на “Чуров день — летний праздник Предков”