Велемудр

Сколько из тех воспоминаний, которые хранятся в вашей голове, на самом деле правдивы? Можем ли мы верить окружающим, когда, оказывается, не до конца можем верить сами себе? И, главное, как докопаться до истины, если мы склонны слепо верить и защищать фейковые конструкты нашей памяти? Публикуем перевод и адаптацию англоязычной статьи Эрики Хаясаки, доцента программы литературной журналистики Калифорнийского университета, в издании The Atlantic, посвященной проблеме формирования ложных воспоминаний.

Однажды днем ​​в феврале 2011 года семеро исследователей из Калифорнийского университета сидели за длинным столом напротив 50-летнего Фрэнка Хили и по очереди расспрашивали его о его экстраординарной памяти. Наблюдая за их общением, я записала на пленку разговор о дне, который один из исследователей назвал наугад: 17 декабря 1999 года.

«Хорошо, — ответил Хили, — 17 декабря 1999 года великий джазовый музыкант Гровер Вашингтон — младший умер, выступая на концерте».

«Что вы ели в то утро на завтрак?»

«Хлопья на завтрак. Печеночную колбасу и сыр на обед. И я помню, как по радио играла песня „You’ve Got Personality“, когда я приехал на работу», — сказал Хили, один из 50 подтвержденных людей в Соединенных Штатах с высоко развитой автобиографической памятью, сверхъестественной способностью запоминать даты и события. «Я помню, как зашел на работу, и один из клиентов напевал пародию на „Jingle Bells“».

Все это — те самые особые детали, которых так жаждут писатели мемуаров, историки и журналисты, когда прочесывают воспоминания других людей, чтобы представить миру свои правдивые истории. Однако любая подобная работа всегда сопровождается предупреждением, что человеческая память подвержена ошибкам. И теперь у ученых есть полноценное представление о том, насколько ненадежной она может быть на самом деле: феномену «ложных воспоминаний» подвержены даже люди с экстраординарной памятью.

В одном из офисов неподалеку от кампуса Центра нейробиологии обучения Калифорнийского университета, где профессор Джеймс Макгоу обнаружил первого человека, обладающего крайне развитой автобиографической памятью, работает Элизабет Лофтус — ученый, которая десятилетиями исследовала, как формируются ложные воспоминания: все те случаи, когда люди, иногда довольно ярко и уверенно, вспоминают события, которые никогда не происходили. Лофтус обнаружила, что ложные воспоминания могут засесть в чьей-то голове, если человек подвергается воздействию дезинформации сразу после случившегося события или если ему задают наводящие на размышления вопросы о прошлом.

По мере того как наши воспоминания становятся более проницаемыми для ошибок и искажений, насколько мы можем доверять историям, в которые мы безоговорочно верим в течение всей нашей жизни?

Как объясняет Макгоу, вся память окрашена жизненным опытом. Когда люди вспоминают, «они реконструируют, — говорит он, — Это не означает, что воспоминания — полная ложь, но означает, что люди рассказывают историю о себе и объединяют в ней то, что действительно помнят в деталях, с тем, что в целом похоже на правду».

Исследование PNAS, возглавляемое Лоуренсом Патихисом, было первой проверкой людей с высоко развитой автобиографической памятью на ложные воспоминания. Обычно такие люди могут помнить детали того, что происходило в каждый день их жизни, начиная с детства, и обычно, когда эти детали проверяются с помощью журнальных записей, видео или другой документации, они верны в 97% случаев.

В ходе исследования 27 людям с такого вида памятью показывали слайд-шоу: в первом мужчина крал бумажник у женщины, притворившись, что помогает ей, во втором — мужчина взламывал машину с помощью кредитной карты и крал из нее однодолларовые банкноты и ожерелья. Позже испытуемым давали читать два рассказа об этих слайд-шоу, которые намеренно содержали дезинформацию. Когда позже людей спрашивали о событиях из слайд-шоу, испытуемые с превосходной памятью указывали на ошибочные факты как на правдивые примерно так же часто, как и люди с нормальной памятью.

В другом тесте испытуемым сказали, что существуют кадры новостей об авиакатастрофе United 93 в Пенсильвании 11 сентября 2001 года, хотя фактических материалов на самом деле нет. На вопрос, помнят ли они, что видели эти кадры раньше, «да» ответили 20% испытуемых с высоко развитой автобиографической памятью и 29% людей с обычной.

«Несмотря на то что это исследование посвящено людям с превосходной памятью, оно должно заставить каждого остановиться и подумать о своей собственной памяти, — говорит Патихис. — Прошли те времена, когда мы думали, что только, может быть, 20, 30 или 40 процентов людей уязвимы перед искажениями воспоминаний».

Когда я брала интервью у Фрэнка Хили о том, что он помнил о своем посещении Калифорнийского университета двумя годами и девятью месяцами ранее, он был прав относительного многого, но не всего.

Он вспомнил, что среда, 9 февраля 2011 года, была для него знаменательным днем. Он был взволнован тем, что стал участником исследования памяти в кампусе Калифорнийского университета. С детства он делал мысленные записи, которые помнил спустя десятилетия, но Фрэнк не всегда знал, как использовать свою память для чего-то стоящего.

Иногда его воспоминания были скорее проклятием, чем подарком. Его разум был заполнен таким количеством деталей одновременно, что он упускал информацию на уроках или его родители сердились, когда он их не слышал. Хили не раскрывал свои уникальные способности одноклассникам вплоть до 8-го класса, когда он решил продемонстрировать свою память на шоу талантов.

Когда Хили стал старше, он понял, что болезненные события, произошедшие 20 или 30 лет назад, всегда будут возвращаться к нему с такой же эмоциональной интенсивностью, как если бы он проживал их снова и снова. Но он научился жить с негативными воспоминаниями, придавать им положительный оттенок и даже писал книги о своем опыте жизни с феноменальной памятью.

Вспоминая тот день в Калифорнийском университете, Хили сказал мне, что он может снова представить Макгоу, у которого затуманилось левое стекло очков. Он описал длинный стол, невзрачную комнату и меня, сидящую слева от него.

«Первое, что они попросили меня сделать, — это написать серию букв и цифр», — сказал Хили. Он вспомнил, как вошел в комнату и его тут же попросили подойти к доске зеленого цвета. Он сказал, что писал мелом, а затем ему сказали повернуться к доске спиной и вспомнить, что он только что написал. И он все еще помнил те числа: 1, 9, 6 и 4.

Согласно записям моего магнитофона, часть того, что он написал в тот день на доске, действительно были цифрами 1, 9, 6 и 4, причем именно в таком порядке. Вот только зеленая доска на самом деле была белой. И он использовал цветные маркеры, а не мел.

Кроме того, Хили попросили написать на доске через 46 минут после ответов на серию вопросов о памяти, а не в первую очередь. Я сидела за столом справа от него, и в комнате было семь человек плюс я, а Хили назвал цифру «15 или около того».

Кажется «загадочным, почему люди с развитой памятью хорошо запоминают тривиальные детали вроде того, что они ели на обед 10 лет назад, но не список слов или фотографии в слайд-шоу, — отметили Патихис и его коллеги в исследовании PNAS. — Причиной этого может быть то, что из тривиальных деталей люди извлекают некоторый личный смысл и поэтому могут вплести их в повествование об этом конкретном дне».

Это характерно для всех людей: чем сильнее эмоция, связанная с моментом, тем больше вероятность того, что те части нашего мозга, которые задействованы в памяти, будут активированы

Как сказал Макгоу, вы не сможете вспомнить каждую поездку на работу, но если во время одной из них вы станете свидетелем смертельной аварии, вы, вероятно, этого не забудете. Воспоминания, которые остаются с нами, окрашены эмоциями. И это важно для нашего выживания: животное идет к ручью, где его кусает тигр, но выживает. Теперь животное знает, что на тот ручей лучше больше не ходить.

В конце теста на память Макгоу спросил Хили: «Что бы вы хотели у нас спросить?» Хили хотел знать, как будут использоваться результаты исследования.

«В мире очень мало людей, обладающих такой способностью, — ответил ему Макгоу. — Мы хотим знать, что происходит в вашем мозгу, что позволяет вам это делать».

В 2012 году исследователи выпустили отчет, основанный на интервью с Хили и другими людьми с превосходной памятью, который показал, что у всех них, в сравнении с людьми с обычной памятью, более прочное белое вещество, связывающее среднюю и переднюю части мозга.

Когда я разговаривала с Хили и рассказала ему, что исследование, в котором он участвовал, обнаружило ошибочные воспоминания и у людей с превосходной памятью, он был разочарован тем, что его память на самом деле может быть такой же податливой, как и у обычного человека.

Все эти обсуждения заставили меня задуматься о журналистике, которой я занимаюсь и преподаю

На протяжении многих лет я брала интервью у свидетелей терактов 11 сентября и спешила на места происшествий, чтобы получить комментарии свидетелей катастрофического крушения поезда или бойни со стрельбой. Кажется логичным, что люди, с которыми я разговаривала, хорошо помнили эти шокирующие, эмоционально заряженные события. Но даже они могут быть ненадежными.

В 1977 году журнал Flying взял интервью у 60 очевидцев авиакатастрофы, в результате которой погибли девять человек, и у них были разные воспоминания. Один из свидетелей пояснил, что самолет «направлялся прямо к земле, прямо вниз». Тем не менее фотографии показали, что самолет врезался в землю под практически плоским углом.

Для журналистов «неправильная память» — это, определенно, проблема. Но как от нее защититься?

Нет никакой абсолютной гарантии, что все в нон-фикшн-нарративе является абсолютно истинным, «но вы как писатель обязаны приблизиться к истине настолько, насколько это возможно, собрав как можно больше свидетельств», — говорит Ричард Э. Мейер, двукратный финалист Пулитцеровской премии и автор очерков. Он призывает каждого, кто хочет написать свои мемуары, рассказать об этом другим и посмотреть, как часто они будут ошибаться в том, что помнят.

Правдивая история всегда фильтруется через то, как ее понимает рассказчик

«Разум и его память не только записывают и извлекают информацию и опыт, но также делают выводы, заполняют пробелы и конструируют, — писал литературовед Брайан Бойд в книге „On the Origin of Stories: Evolution, Cognition, and Fiction“. — Неспособность эпизодической памяти обеспечить точные копии переживаний, по-видимому, является не ограничением, а адаптивным дизайном».

Повествование формирует смысл и порядок в нашем существовании, которое иначе было бы просто хаосом, переполненным тревогой. Это один из выводов, который могут принять во внимание энтузиасты, размышляя о пересечении историй и воспоминаний. Гармония есть в обоих.

Анна Веселко