Велемудр

Карта Э. Дженкинсона, 1562. Источник: Wikimedia Commons

В 1558—1560 гг. Дженкинсон предпринял большое путешествие из Москвы в Бухару и все увиденное записывал для лондонских купцов — где кто живет, как добраться и какие можно найти товары. Его сопровождал татарский переводчик. По пути в Казань Дженкинсон побывал в Коломне, Касимове, Нижнем Новгороде и Чебоксарах.

Казанское ханство было подчинено Иваном Грозным совсем недавно, и масштабных перемен в обыденной жизни татар еще не произошло. 29 мая 1558 года взору английского купца открылась бывшая столица сильного ханства: «Казань — прекрасный город, построенный по русскому и татарскому образцу, с крепким замком, стоящим на высоком холме.

Замок был обнесен земляным валом с деревянными укреплениями, но русский царь приказал теперь снести старые стены и выстроить новые из белого камня. Казань была очень богатым городом; находясь в руках татар, она была самостоятельным государством, которое более чем какое-либо иное причиняло затруднения русским во время войны. Но девять лет назад нынешний русский царь завоевал ее и взял в плен ее царя: последний, будучи очень юн, теперь окрещен и воспитывается при царском дворе…»

Дженкинсон отмечал, что московский царь всех казанских «князей» содержит в большом почете.

Одно из переизданий карт Дженкинсона, 1602. Источник: Град Петров

Рисунок на полях

Карты Нового времени часто сопровождались небольшими рисунками и пояснениями на полях и по углам. В левом верхнем углу карты Дженкинсона изображен сам Иван Грозный, а точнее, «Иоанн василевс [т.е. монарх] великий император Руссии, царь Московский». Он сидит на европейском троне, а позади него — татарский шатер. Когда Дженкинсон бывал в Москве, Иван Грозный лично принимал английского посла. Может быть, это изображение — воспоминание о встрече?

Фрагмент карты Дженкинсона. Источник: Pinterest

На первый взгляд, странное дело — почему на фоне царя не башня Кремля или хотя бы не русский шатер? Однако удивляться не стоит. С одной стороны, татарское влияние на Русь неоспоримо (а у Ивана Грозного вообще длинная история отношений с казанцами и астраханцами).

В XV веке началась ориентализация русской армии, несомненно, связанная с татарским военным искусством; некоторые татарские знатные фамилии давно служили московским великим князьям; в русском языке закрепились татарские слова «базар», «караван», «деньга», «амбар» и великое множество других. Русские немало заимствовали у татар даже в государственном строительстве, к примеру, практику переписи населения; возможно, есть и сходство казанских «советов всей земли» и первых русских земских соборов.

Как пишет исследователь М. Г. Худяков, из Казанского ханства в московский царский обиход пришло немало обычаев: например, «бить челом», а также выбирать невесту на грандиозных смотринах, осыпать монетами на коронации… Перенимали и некоторые элементы костюма (кисет, бешмет и др.).

На этом фоне татарский шатер — мелочь, потому вполне можно допустить, что изображение Дженкинсона достоверно и буквально. С другой стороны, этот рисунок — скорее всего, все-таки аллегория. Русский царь, европейский трон, а сзади — азиатский шатер, — все это очень символично указывает на географическое положение «Руссии», раскинувшейся между Западом и Востоком.

Э. Дженкинсон. Источник: wikimedia.org

Дженкинсон провел в Казани две недели. Столько времени он уделял лишь крупным и интересным городам, в том числе с точки зрения торговли. Казанское ханство издавна имело широкие торговые связи с крымцами и астраханцами, персами и турками. По Волге ходило множество торговых судов, и казанские татары благодаря торговле имели зажиточный вид. Затем Дженкинсон отправился дальше, и в Астрахани перед ним предстала иная картина.

Путешественник видел торговлю людьми, но не разнообразными богатыми товарами. Он нашел город бедным и малообещающим для английских купцов. В пути он встречал верных и честных татар (один из которых спас Дженкинсона от разбойников). Как и другие путешественники по землям тартар, он считал их жителей набожными и суеверными. Англичанин также признал в них отличных стрелков и всадников, воинственных настолько, что к мирным ремеслам и искусству у них нет большой тяги.

Избрант Идес — «московский торговый иноземец»

В 17 веке русские цари временами привлекали давно живущих в России иноземцев в дипломатические миссии. Так случилось и с голштинским купцом Эвертом Избрантом Идесом. Предприимчивого иностранца направили по его просьбе в Пекин в составе посольства, которое должно было обсудить русско-китайские границы.

Путешествие 1692−1695 гг. через Сибирь завершилось изданием о нем книги («Записки о русском посольстве в Китай») и карты этих земель. Идес одним из первых среди европейцев оставил путевые заметки о сибирских тартарах: крепких жителях обильных земель, магометанах и язычниках, всадниках и земледельцах, подданых и врагах русского царя.

Сибирь, населенную множеством татар, называли Азиатской или Восточной Тартарией. Идес увидел плодородные земли и богатые деревни вдоль рек, полных рыбы. Населенные сибирскими татарами берега реки Чусовой Идес называет в числе «самых красивых мест в мире»; холмы с прекрасными ароматными цветами и растениями очаровали путешественника.

Везде встречалась и дичь. На пути в Китай посольство останавливалось в Уткинском остроге, в Невьянске, в Тюмени. Всюду здесь встречались татары, живущие бок о бок с русскими: «Сибирь населена повсюду татарскими народами, из которых самые главные — калмыки, киргизы и монголы». Они занимались земледелием, охотой и торговлей и платили дань русскому царю.

Первое издание записок Идеса, 1704. Источник: Wikimedia Commons

Узнал Идес и о воинственных татарах — особенно «калмыцких» и «казахских». Он стал свидетелем подготовки Тюмени к отражению их дерзкого набега, что разорил окрестности. С помощью подмоги из Тобольска русским удалось отогнать кочевников.

Идеса заинтересовало мусульманство. О вере тобольских татар он пишет: «Татары, живущие на много миль вокруг Тобольска, исповедуют магометанство. […] Мечети, или церкви, имеют со всех сторон большие окна. Во время службы все они были открыты. Пол был застлан коврами, но никаких других украшений не было видно. Входившие в мечеть снимали обувь и садились рядами, поджав под себя ноги. Главный мулла сидел, одетый, как турок, в белый ситец и в белой чалме на голове. Кто-то стал кричать народу сильным и зычным голосом, и после этого все упали на колени; когда мулла сказал несколько слов и воскликнул: «Алла, Алла, Магомет!», все молящиеся повторили эти слова за ним и три раза поклонились до земли. Затем мулла поглядел на обе свои ладони, как будто он хотел что-то в них прочесть, и еще раз крикнул: «Алла, Алла, Магомет!». После этого он оросил взгляд сначала через правое, потом через левое плечо, не говоря при этом ни слова, и все молящиеся проделали то же самое. Так закончился этот отнявший немного времени религиозный обряд».

Французская карта «Азиатской Тартарии», нач. 18 в. Источник: gallica.bnf.rf

Самое главное в записках Идеса — непредвзятое отношение к татарам: в его сочинении нет былого средневекового страха перед «восточными дикарями». Он смог отразить чрезвычайное разнообразие сибирских народов. Одни служат царю, другие стремятся жить обособленно, третьи совершают на русские селения набеги.

«Летом с запада часто совершают разбойничьи набеги на владения его царского величества калмыцкая и казахская орды, подчиняющиеся главе бухарских татар Тести-хану. Много налетов производят и уфимские и башкирские татары. Тобольск немедленно дает отпор…», — сообщает Идес.

Путешественник попал в Сибирь в интереснейший исторический период: время бурного продвижения русских на Восток и их столкновения с местными народами. Несмотря на все опасности посольства, Идес благополучно достиг Китая, а затем вернулся в Европу, где и рассказал о своем путешествии и «сибирских тартарах».