В Песнях Болгар Помаков изданных С. Верковичем в 1874 году под названием «Веда Славена» рассказывается о том как наши предки роднились с Богами. Одна из таких песен это сказание о молодце Горче. Смотрим ниже:
Горча — огонь и честен молодец, но сейчас он уже постарел. Ступай же теперь ты, старчише, да с посохом в руке. Честная у тебя золотая свирель, свистел в неё ты, но теперь не посвистишь, пел но нынче не споёшь. Ведь заклял тебя сам Вышень Бог. Сильной клятвой, худой. А за то что Дану Юду без спроса ты взял себе женой. Что же ты, наделал? Что тебе Горча теперь суждено? Пока ты был во дворце, пропала твоя верная любовь. И уже на земле её нет, а только есть она на небесах, там теперь её Душа. Вчера рано перед зарёй, собрались триста Звёзд. Спускали золотую люльку во дворец и подманили твою жену Дану Юду, и садилась она в ту люльку и закачалась она, задвигалась. И увидела Дана что люлька поднимается в небеса. Кричи Дана, не кричи ничего уже не сделаешь. Песню так Звёзды пели, ясную, звёздную. Итак Дана объявилась, прямо на небе, во дворце. И покуда Солнце не в зайдёт, не очнется Дана Душа. Кричала Дана плакала, а Звёзды Дану утешали и баюкали: «Молчи, Дана, не плачь скоро сюда Юдина матерь придёт, к кладенцу, что бы студеной наточить воды. И только матерь подойдет, как той водой Дану искупает и песню ей споёт, что бы очнулась Дана- Юдою Душою.» Такую речь Звёзды ведут, а Дана опечалилась, частые слёзы всё роняет, белые руки ломает, ведь её сын мальчишка на земле в люлечке, плачет и зовет. А там только старая мать Горчи во дворе, и частые слёзы она всё роняет, белые руки ломает, сама осталась. Горча тут то же закручинился, причитал, плакал и песню он запел, а песни-то и не слыхать. Вот дома Горча, во дворце, а дворец пустой, заброшенный, травою порос. Осталась только старая мать во дворе, и плачет она, кликает, ведь мальчонка же в люлечке агукает. Горча на дитя не глядит, а только лишь свирель берет, да в свирель засвистел, но свирель его не играет. Тут юнак Горча, почуял, что Боги на него сердятся. Да только что делать, свирель его немая стала. Воскликнул Горча к Богам: «Ой, Боги, да что я за грех сотворил, чем вас, рассердил. Моя верная любовь теперь в небесах, у Вас во дворце. Довольно её неволить, на земле мальчишечка в люлечке лежит и плачет дитя, агукает. Да кто же теперь дитя укачает. Старая моя матерь во дворе, но она все плачет, всё кликает, белые руки ломает. Пустой двор стоит, запущенный. По двору трава поросла. И ещё, Боги несчастье у меня, свирель моя немая стала, не свиристит. Ой, Вышень, ты мой Боже, тебе же молимся, да на тебя уповаем.» Горча мольбою молится, и Вышень его мольбу слышит, и шлёт ему Сланку Юду Самовилу чтоб его мальчонку забавлять, да в люлечке его качать. Скорей расти, да подрастай, Ведь с ним дворы не за пустеют. Сланка Юда прилетала и Горче так пообещала, что свирель его не будет играть ещё немного, всего три недели, пока Юдина матерь не вернется, пока воды не наточит, студеной и чистой, да Дану не выкупает. Тут триста Звёзд, все триста Юд, песню Дане поют: «До женитьбы с Горчей ты Юдой Дана была, да и теперь ты Дана Юда самовила». А чтобы свирель у Горчи играла, и чтобы песня пелась надо Горчу сюда позвать. И звёзды на это соглашались и Ясну люльку на землю опускали. В неё Горча садился и на небо взвился. И вот на небе Горча без свирели поёт, верную любовь свою обратно завет, Ведь до этого скрытно жену свою он на землю к себе забрал, и даже Богов об этом не извещал. А у него во дворце Сланка Юда мальчонку всё забавляет, качает дитя в люлечке, да сладким молоком угощает. Горча был сильно уязвлён, что его свирель не свистит. Но Юда его утешает: «Ступай, Горча подожди, ещё чуток три недели, тогда свирель заиграет.» Прошло время, минули три недели, тут и пришла старая Юдина мать. Студёной принесла воды, банею Дану Юду банила. И тут взошли триста Звёзд, да триста Юд, и запели ясную песню: «Эй, Дана, ты Дана Юда самовила, ты наша Душечка. Светлым светло ты прояснилась, Звезда-Заря тебе очи озарила ясным Солнцем. А грудь у Даны ясна зоренька, по подолу ясные Звёзды, славься ты, славься же Дана. Побанилась ты покупалась, Ведь самому Вышеню Богу ты Дана деточка. И Ясное Солнце, запрятало тебя на три лета, в своем дворце. Не младая ты Дана невестушка, а младая Вышеня Бога деточка. Да вошла она во дворец, где спит ясно Солнце, и Солнцу Дана прислуживает. А на земле люди жертву Богам в коло воздают девять коров отдают, и вознеслись они на небеса, а там Дана вечерю готовит, золотую трапезу ставит, а Горчу не слышит и думает что делать? А Горча уже на земле ждёт её пождёт, и заходит он во дворец, в покои, где золотая люлечка, а в люлечке мальчонка. С ним балуется Сланка Юда, забавляет его, поит, сладким молоком. Плачет Горча, причитает : «Ох Юда, увы мне, ах, ты же мне, Юда, солгала, обманула. Три недели давно прошли. Пора моей свирели заиграть и пора мне песню услыхать, а свирель всё не свиристит, и песня не слышится.» «Всё ждал ты Горча, да выжидал, так подождёшь, ещё чуток, всего три года, пока дитё твоё не вырастет, во дворце. Ты дитятю пригодись, да женись, а уже потом в свирель заиграешь, и песню заведёшь. А пока мальчонку ты забавляй, и дитё своё качай. Подрастёт он вырастет, из всех молодцов молодец, будет. Сам пригож и до женитьбы гож. И вот когда он на дичь будет охотится, тогда ступай, Горча на небеса, бери свирель, играй и свиристи». И вот это время пришло и Триста Звёзд все триста Юд сплели Золотую люльку звёздную, и они люльку спускали, прямо во дворец. Горча ту люльку увидал, и ей Горча удивляется, с чего быть люльке во дворе. Попался он, сманился, и в ту люльку садился, и еле Горча догадался, чтобы свирель не оставить, а собой её взять. Тянут потянут люльку, да вытянули на небо. Тут плакал Горча, причитал, пока тащили ту люльку, а потом золотую свирель вынимал, да засвистел он, запел. И люльку больше не тянут, стоит люлька, не двинется. На землю не спускается. Ожидает Горча, и тут же старая Юда, самовила, ему слово говорит: «Ну, ты,Горча все играешь, да поёшь, свирелью добра не запас ни на небе, ни на земле, теперь тут постоишь ещё чуток, три года, вот только тогда тебе будет вдоволь и тогда только с Даной свидитесь.» Что тут поделать что сотворить, ни поиграть, ни попеть. Тут люлька потянулась, и вот люлька уж на небе, но во дворец он не вошел, и Дана Юда к нему не вышла. Явилась тут Мора Юда, самовила. Носит она лютую стрелу, и траву-отравушку, и носит лютую саблю. На Горчу она крикнула, почему живой тут, на небесах, без указа божьего. И берет лютую саблю, снимает его русую главу, а голова всё держится, лишь золотом озолотилась. Вынула лютую стрелочку, и стрелку в него пустила, а стрела его не берет. Даёт ему травы-зелья. Тут и старая Юда явилась вскрикнула, заплакала, оделась в черное платье студёную точит воду, чистую омыть его. Тут выходили триста Звёзд, всё триста Юд, и пели ясную песню: «Горча Огонь, Светом Горча осиянный, лицо его ясная Заря озарила, очи его ясно Солнце. Омыла тебя старая Юда, очистила. У Бога службу отслужишь малое время да три года. Уй, ты, ясное Солнце, отвори светлый дворец, во дворце молодая душа Горча пришел удивиться с Даной Юдой. Пусть же друг с другом свидятся.» Всё пели Звёзды, пропели. Сура Ламия, что на воротах тут стоит, подняла она все девять голов, на Горчу люто зыркает. Что пробрался ко дворцу, и как полыхнёт на него ярым огнём. Что же делать Горче, что сотворить. У ворот, отступив, он стоит, и частые слёзы роняет. В руке его золотая свирель, и поиграл бы – да не свистит, и спел бы, да не поётся. Вдруг явилась стара Юда, и ему слово говорит: «Горча что за несчастье, всё стоишь, всё плачешь, в руке держишь золотую свирель, драгоценную. Теперь ты молодая душа, у Богов ты теперь в правах. И тогда только Горча догадался, и в свирель засвиристел, заиграл, да запел. Вдруг небеса закачались. Да триста Звёзд, всё триста Юд, хоровод тут завели, такой, что все умаялись. Умаялась и Сура Ламия и опустила все девять голов. А Горча ещё ждёт пождёт, как заиграет, запоёт, ворота тогда растворились, и заходил он во дворец. А там ясное Солнце спит, а Дана Юда же готовит во дворце золотую трапезу, и к трапезе же киселя. Пробудилось Солнце, вставало и славная Заря восходила, да садились они к трапезе и угощались. И Горча службу служит играет и поёт, но от Богов согласия нет, чтобы сойти ему на землю обратно. И лишь песня о нём на земле осталась, да поётся она везде, чтоб вспомнили мы, да узнали, какой он был молодец из молодцов.
