В 6 веке до н.э. царь персов Кир II, из династии Ахеменидов, вторгается на Кавказ, где его полчища были разгромлены Царицей Саков (казаков)- масагетов, СироМахой. Царица СироМахова (дословно сирота, вдова Махова) имела свои летние пастбища на Дону и Донце, а зимние — в современном Азербайджане, где граница её царства пролегала по реке Араксу.
Тут и произошла в 529 г. до н. э описанная в сказе (см. ниже) битва руссов ( саков — массагетов) с персидскими полчищами, а плененный Кир был казнен. Через 16 лет после смерти Кира Дарий I новый владыка Персиды усилился настолько, что решил наказать руссов за смерть Кира и в 513 году до н. э. перешёл через Босфор и Дунай в Северное Причерноморье с войском в 800 тысяч человек и флотом 600 кораблей. Против него выступил союз казачьих царей Белгородского царя Иданфирса, Царя Скопы, Донского Князя Антира, Кубанского Кныша. Царица Сиромаха –(греку Геродоту толмач прочел её имя с право на лево и получилась Тамирис то есть Сирая Мать) была жива, но, находясь к востоку от мест вторжения персов, уже не играла основной роли в непосредственном разгроме Дария. Однако участвовала в Совете старейшин русских, главным князем над руссами был тогда царь КАНЫШ. Русам пришлось оставить врагам свою столицу Голунь и Дарий её спалил, но в ответ наши предки применили к врагам тактику вызженой степи, и у персов наступил голод.
А далее в сече русы-казаки порубили около 700 тысяч персов(512г), но Дарий сумел бежать. Согласно легенде война кончилась так. Однажды русы-казаки послали Дарию послов с весьма странными дарами — птицей, мышью, лягушкой и пятью стрелами. Сам Дарий истолковал это послание как признание в «безоговорочной капитуляции»: русы отдавали ему всю свою землю — ведь мышь водится в земле и питается тем же, что и человек, зерном; лягушка живет в воде; птица быстротой своего полета символизирует лошадь — самое ценное имущество скифа-воина, а присланные стрелы говорят о том, что скифы складывают свое оружие к ногам победителя.
Однако персидский жрец Горбий истолковал это послание совсем иначе: «Если вы, персы, — пересказывает это толкование Геродот, — не улетите, как птицы, в небеса, или, подобно мышам, не скроетесь в землю, или, подобно лягушкам, не ускачете в озера, то не вернетесь назад и падете под ударами этих стрел».
Последующие события убедили Дария в правильности толкования Горбия.
Велесова Книга.
«Возвращаемся в те степи, хранящие имя Хорпа, так как отцы наши и праотцы имели свои степи с Хорпом, и травы и цветы хранить умели, так как кровью своей поливали. Голунь нашу оставили врагам (Дарий её успешно спалил, но это было началом его конца). И та Голунь Колунью была (Круговая постройка) в который попались враги. Города наши Кругом ставили, как отцы наши в старину на земле нашей, чтоб отрокам сподручней было, и любили её, и вспять же воины не шли. Куда податься в те дни, когда не было у нас убежища.
И речем мы о том, как и отцы наши и боремся, а если поражены бывали се Перунец приходит к нам, и он поведет нас. И сколько праху на земле, так столько же воинов у Сварога. И им помощь идет от ратей идущих с облаков на землю. И се дед наш Дажьбог на челе их. И когда же он не побеждал? И мы разве не поборем. Этого вообще не может быть. И вот речем мы молитву богам нашим, чтоб поспешили они нам на помощь и дали победу над врагом могучим. И для чего мы тогда если земля покорена врагом. И смотрим на ту битву, которая вокруг наших и нападем на них, разобьем и кинем в грязь и не станем обращать внимание на раны, нанесенные врагами, пока не убьем напавших. Вот так говорим вам!»
СКАЗАНИЕ ПРО ЦАРЯ ДИДА-МАХА
Во времена царя нашего храброго Маха (сына казачьего царя Гура), которого люди величали ещё и Дидом, были степи полуденные богаты и травой, и водой, и скотом всяческим. Только одна Беда была там, одно Лихо, одно Диво-Дивное, что нельзя было мирно жить русским людям. Везде в траве, где ни ступишь ногой, людские кости найдёшь. Погибали там люди ни за что! Нападали на них то волки злые, то ночью тёмной из густой травы налетали лихие разбойники — перережут людей безжалостно, а скотину с собой уведут. Потом те разживутся, разленятся, а на них другие нападут и всех перебьют.
Так и были те степи ничьи, кто хозяином заявится, сам и погибнет.
И Русы-саки только по краю той степи ходили, ближе к лесу гоняли скот, а сами стереглись, глядели в оба. А вечером уходили в лес, чтоб в степи огня не разжигать и не спать под открытым небом, В лесу же копали глубокую яму, в ней делали печь, ставили сверху котлы и варили вечерю, А как сварят, тут же гасят огонь — лучше быть во тьме и холоде, чем у костра светлого, который враги могут увидеть. Спать ложились, закутавшись в войлок и обложившись бараньими шкурами. А двоих-троих оставляли на страже, чтоб не спали, степь слушали, а ежели недоброе услышат, чтоб всех потихоньку будили, — а оружие у каждого даже во сне рядом было.
Так жили-были наши Пращуры — в степи не заживались, а к осени домой ворочались — подальше в леса тёмные, дубовые. А чтоб враги пути не нашли, следы свои заметали, траву побитую выпрямляли, следы конские засыпали и ногами утаптывали.
А дома все хаты за тынами стояли, друг к дружке жались, ярками окапывались. И в хатах тех на всю весну, зиму и осень оставались только старые, малые и жёны. Все вместе они траву косили, сено сушили, в стога-скирды складывали. Собирали грибы, солили их, мочили, сушили. Копали коренья, солили щавель, ягоды сушили и с мёдом квасили — запасали всё, чтоб на долгую зиму хватило и себе, и скотине. Жёны и дети также ловили рыбу, солили, сушили, вялили, сами не ели, на зиму берегли, когда мужья, сыновья и братья пригонят скот из степи. В те дни были празднества, отмечали вместе Великие Овсени (новолетие отмечалось раньше Осенью в день Осеннего равноденствия) и наедались досыта. Когда Радогощ приходил, ходили друг к другу в гости, на Коляду Солнечное Коло о восьми лучах носили, на Масленицу ели творог, пекли блины. А часто хлеба до весны недоставало, и жили пустым борщом, морковкой, петрушкой и корнями всякими, а какие горькие — в золе пекли. Кто подальше жил — курей держал, а кто с краю, держать боялись. И собаки у них были такие, что не гавкали, и кони не ржали, скотина не ревела. Даже животина понимала, что тихо себя надо вести, а то враг злой услышит, придёт. Песню кто затянет — старшие цыкают, потому как та песня может Лихо накликать, а за Лихом Диво-Дивное увяжется, а за ним и враг кровожадный.
Так до первых снегов таились, а когда снега на крыши падали, покрывали леса и овраги, тогда радовались люди — до весны уже не придут враги! И охотники отправлялись в лес выслеживать зверя дикого — косулю, птицу какую, а может и кабана дикого или рыбу подо льдом уснувшую.
Привезут охотники еланя забитого, снимут кожу, каждый возьмёт свою часть, а остальное — для всех людей, кто хочет. Нарежут мясо тонко — да на мороз, а оно за день, если мороз крепкий, вымерзнет, высохнет и долго держится.
Ставили Пращуры ледники глубокие, набивали их свежим снегом, крыли соломой, и лёд держался до самой осени, и летом там хранили свежее мясо. Вокруг ледников бегали псы, охраняя хозяйское добро от злых людей и диких зверей. За службу свою получали добрый корм, чтоб могли в ночи выдержать холод. За ледниками стояли стога соломы и сена, псы прятались в них в лютые морозы. А когда заявлялись волки и лисы, из стогов выскакивали, гавкали, и хозяин выходил с пикой или секирой.
Так жили Пращуры и всё время на страже были.
Как-то раз по весне примчались гонцы с полудня и поведали, что на землю Киверецкую Ромы напали, людей похватали, царя их Достовала в полон взяли, вместе с царицой Живой в Ромею далёкую увезли. Осталась Кивереччина одна, без царя, разбитая, разграбленная, и просит царя Дида-Маха, чтоб он её к себе принял.
Поглядел Дид-Мах с воза на гонцов киверецких и сказал:
— Так и быть, идите! Гоните скотину на земли наши, живите мирно, не злобитесь, не сварьтесь, а мы вас Обиде не отдадим!
Пришла Кивереччина чуть живая — настрадалась, наголодалась, всего боится, всего опасается, будто лань, мысливцами загнанная.
И кинул Дид-Мах клич собраться всем царям и князьям, а где Родами живут — старейшинам-родичам и воеводам отважным. И сказал им Мах:
— Братья-Цари, Князья и Воеводы с Родичами! Прибежали к нам Киверцы и поведали страхи великие. Напали на них Ромы, побили, царя их Достовала с царицей Живой забрали. Осталась Кивереччина одна и прислала гонцов у нас защиты искать. Я принял их, как родню, потому что они такие же русичи, как и мы. А теперь, Цари, Князья, Воеводы и Родичи, прошу попить медов наших и поесть мяса, да помыслить всем вместе, отчего так случилось с Киверой и что делать дальше. Враги со всех сторон нападают, людей убивают, скот угоняют, а наши Роды отдельно живут, каждый сам по себе.
Сели Цари и Князья во главе стола, а ниже их сели Воеводы и Старейшины-Родичи. Стали есть-пить угощаться, а Цари с Князьями начали похваляться, как бились они прежде с врагами да как побеждали их всех до единого!
Молчат Воеводы и Старейшины-Родичи, слушают, пьют и едят. И Мах тоже молчит. Когда ж гости стали мёд пить по пятому рогу, обозвался к ним Дид-Мах:
— Что было когда-то, то прошло, Цари, те времена уже в буркунах-травах заплутали и сгинули, так что не осталось о них ни славы, ни памяти. А надо нам нынче мыслить, как войско единое собирать и как свою защиту создавать-будовать. Сколько можно от врагов по лесам да по балкам прятаться, сколько можно в опасеньи и страхе жить?
— Успеется про то толковать! — отвечали Цари-Князья и опять за своё — мёды крепкие пьют да старыми подвигами похваляются. Вскоре и вовсе упились — неведомо что рекут, разоряются.
Кликнул Дид-Мах своё войско, да те полки взял, что с Князьями-Царями приехали, и повёл их в чистое поле, сказал, что к походу готовиться надо, освобождать земли киверецкие от врагов. Сам же тайно один полк назад отослал и велел ему настрого:
— Кого пьяным в Стане увидите, того рубите нещадно! Кто не годен нынче в поле сражаться, недостоин и Царём-Князем зваться!
Пошёл полк вспять и побил всех Царей-Князей, что во хмелю спать завалились. А было их всего сто да ещё пятьдесят Царей-Князей русских.
Вернулся полк, доложил Маху исполненное, и Мах тут же отослал его в Киверецкую землю на разведывание, и велел раньше пяти месяцев не ворочаться. А сам повёл войско назад.
Приехали в Стан, а там все перебитые. И сказал Мах:
— Видите, что натворили Цари? Упились мёдами, а враги налетели и перебили их до единого!
Похоронил Дид-Мах Царей достойно в земле русской, а Племена их под свою руку взял. С тех пор укреплась Русь намного и оборонялась от всех врагов.
А полк тот, что на Дунай ушёл, через год воротился с добычей великою. А царя Достовала Ромы только через тридцать лет по старости домой отпустили, да и то в обмен на их пленников. А дети его так и не воротились с чужбины.
СКАЗАНИЕ ПРО ЦАРИЦУ СИРОМАХОВУ
Когда не стало на Руси царя Маха, всё прахом пошло. Скотина умирала, разбойники нападали со всех сторон и уводили людей в рабство. Заплакали Русы:
— Сиромахи мы бедные! Некому теперь нас от врага боронить!
Услышала тот плач царица вдовая и так сказала:
— Ежели плакать да горевать, то ещё горше будет. Неужто не осталось среди вас молодцев храбрых? Пусть придут ко мне самые лепшие!
Сошлись добры молодцы — один другого краше — сошлись и стали спориться, кто сильней и ловчее, кто из них воеводой будет, а остальные чтоб слушались.
А царица сказала им:
— Почто споритесь? Я буду вашей начальницей. А кто мне не подчинится, тому голову сниму напрочь!
Примчались тут гонцы издалека и принесли недобрую весть, что царь Вайлов (Вавилонцев) Киряка (Кир) идёт на Русь с войском многим и перебил уже стражу полуденную.
Позвала царица Сиромахова сына своего Богураза, велела отправляться на полудень (юг) и выведать у врага его коварные замыслы.
Пошёл царевич Богураз искать Вайлов. А те, хитрые, с пути ушли, в горах спрятались, а на дороге обозы оставили. А в тех обозах кувшины глиняные, а в кувшинах вино старое, крепкое. Налетел царевич Богураз с войском своим на обозы, добро забрали, вино выпили. А потом попадали в будяки да заснули на солнышке.
Тут их, пьяных, Вайлы и порубили, а Богураза в полон взяли. Пришёл в себя Богураз-царевич, затужил и горько закручинился, что так оплошал и позволил взять себя пьяного.
А царица Сиромаха уже о том прознала, поставила над войском младшего сына Винамира и на выручку поспешила. Два дня шла, да опоздала — убили Вайлы царевича.
Поплакала Мать-Сиромахова, а потом на Киряку-царя напала, войско его разбила, а самого царя в полон захватила.
Привели Киряку к царице, а та и говорит ему:
— Ты почто сына моего Богураза сгубил? Почто пришёл пить кровушку русскую? А захотел крови, так будет тебе!
И велела царица отрубить пленным Вайлам головы, а кровью их напоить Киряку-царя досыта.
А когда напоили его так, что он пьяный стал, сняли и с него голову, чтоб другим впредь неповадно было на Русь зариться.
И долго царица Мать-Сиромахова Дедами нашими правила и суды праведные рядила. И не раз ещё Деды с Вайлами бились, что войною на Русь шли, да не удалось им ни Дедов побить, ни Русь нашу закабалить.
НАШЕСТВИЕ ОЙРАНСКОГО (Иранского) ЦАРЯ КИРЯКИ
В прадавние времена, о каких и старый ворон не крячет, во времена времён, которые от давности пожелтели, как старая борода Прапрадеда нашего, расскажем правду о тех временах, когда на русскую землю иранский царь Киряка шёл с силой своей несметною. И шёл он первый раз на Русь, чтоб Щуров-Пращуров наших побить, землю дедовскую отобрать, русское имя на ней истребить и сделать её иранщиной.
Что за туча тёмная встала, что за туча весь полудень облегла?
А то иранцы идут с Кирякой, а за ними рать несчитанная с конями, верблюдами, с быками, ослами и припасами многими.
И была над Пращурами нашими царица, и звали её царица Сиромахова. Собрала она рати русские, поставила сына своего Винамира воеводою и послала их на врага.
Что за пыль по степи встаёт, и куда вороньё летит? А летит оно на поживу скорую, чует смерть многих храбрых витязей. И ещё летят гонцы борзые, всем разносят наказ царицы, велят уходить к полуночи в леса тёмные, в балках прятаться, чтоб скот врагу не достался, чтоб враг людей не хватал, не бил, старых с малыми не уродовал, кровь славянскую не проливал.
Ой, не плачь, не кричи, матерь русская, когда к сече зовут твоих детушек, не убивайся по ним преждевременно. Коль сохранит их Перун — воротятся, а падут, как герои, со славою, — уйдут в Ирий на луга Сварожии. Сам Перун им навстречу выедет на Белом, как снег, коне и уведёт их в свои чертоги небесные.
Повернули возы к полуночи, пошли кони, быки с коровами, овцы, телята, потянулись в леса дремучие, чтобы там от иранцев прятаться, пережидать беду неминучую.
И летят по степи всадники, и бросают клич во все стороны:
— Все, кто молод, на рать иди!
— Все, кто крепок, на рать иди! Защищать иди землю русскую!
Идут нам Сербы на помощь, идут Славутане от Днипра широкаго, идут люди с Карпат-горы (Эльбрус), спешат они на подпомогу нам! Держитесь, братья, обороняйте землю русскую, не отдавайте ворогу!
И схлестнулись две силы грозные, будто две волны в степном море. Застучали тут стрелы острые, заблистали кинжалы медные, полилась на землю горячая кровь. Бьются воины до самого вечера, и один день, и другой, и третий, лишь когда темнота спускается, по станам своим расходятся.
И взяли Русы в полон самого Киряку-царя с воеводами и привели их к царице.
И велела Сиромаха отрубить им головы, а Киряку напоить той кровью, а потом казнить, чтоб другим неповадно было на землю русскую хаживать.
А когда наступило другое утро, исчезли иранцы, будто и не было их никогда, не захватили ни Руси, ни Пращуров, ни стада наши, ни волюшку.
И собрались все Русы на Великую Тризну, славить мёртвых, славить царицу Мать-Сиромахову и сына её Винамира, и богов русских, что врага одолеть помогли.
Ели Русы страву (пища) поминальную, пили мёды, играли на скрипицах, на кобозах своих журавчатых да гуслях переливчатых. Поминали героев-витязей, что до смерти с ворогом бились. А самая лепшая смерть в бою, она ведёт прямо в Ирий к Сварогу. А Мор с Марой отступают тогда и не могут взять того витязя, что со славой лёг в землю русскую. И Сварог речёт ему:
— Садись, сыне мой, одесную, ибо в Навь принёс землю родимую и отныне будешь иметь жизнь вечную!
СКАЗАНИЕ ПРО ЦАРЯ КНЫША
Во времена Дедов и Прадедов наших, про которые и самые старые люди уже позабыли, был у наших Пращуров царь Кныш.
Жил он как все — ни в селе, ни в граде, а на своём добром возу, железом окованном и двумя лошадьми запряжённом. На возу было и добро его, и сундуки, сзади поставленные и попоной накрытые. А впереди — сам царь сидит и кныш хлебный жуёт, за то его Кнышом и прозвали.
И Деды наши о добре своём заботились, за детьми смотрели, чтоб не попал кто под колёса с воза, а скот чтобы траву зелёную ел и воду чистую пил.
Так всю весну и жаркое лето по степи на травы наши Деды ездили. А осенью приезжали Греки, покупали скот, продавали горшки, меняли пиво-вино и соль-перец на шкуры, а за гурты скота давали серебро-золото.
Кныш-царь сам за всем смотрел, чтоб греки хитрые не обманули людей. Заметил как-то, что один грек хитрит, и пригрозил ему своим кием дубовым. Грек стал кланяться и всё на шутку сворачивать. А потом сказал Кнышу, что Дарий-царь на него злобится и хочет отнять его землю.
Посмеялся царь, а когда уехали Греки, созвал к возу воевод и велел про всякий случай к войне готовиться, чтоб до весны всё было как надо.
Стали воеводы молодёжь обучать, как пику держать, как мечом владеть, как засады устраивать. А в полуденную степь выслал Кныш дозоры, чтоб неусыпно врага выслеживали.
Прошла зима холодная, стало тепло, началась весна цветучая, трава пошла яручая, только живи, да радуйся!
Да примчались гонцы с полудня:
— Идёт Дарий-царь с силой страшною, и уже он в трёх днях пути от нас на полудне!
Поднял царь Кныш дуду в небо, загудел так, что трава склонилась, полетел гудёж над ланами дальними, возвещая людям о беде-войне.
— Эй, люди добрые, опасайтесь, идёт на нас война страшная! Уходите к полуночи в леса тёмные, угоняйте скот, забирайте детей и старцев!
А молодёжь и все воины — на коней с мечами и пиками!
Сел Кныш на коня, взял меч и повёл войско навстречу врагу.
И видит — земля на полудне дымом взялась, чёрной пылью окуталась, и гудит, и чадит, и полыхает пожарами. Это враг идёт, враг несчитанный, по земле русской валом катится. Полнеба уже в дыму и пыли, аж до Солнца та туча встала, и течёт враг силой немереной.
Пришёл и станом раскинулся. Выслал Дурий-царь в разведку Вайлов (вавилонцев) своих. Идут Вайлы, голова у них глечиком, а на голове валенки вместо шапки надеты — шапки у них были такие, из войлока свалянные, на печные горшки похожие. Ничего не увидели Вайлы и в стан вернулись.
А Кныш спрятал своих людей по балкам, а ночью послал лепших харцев ( воинов, казаков –характерников). Напали они на стан вражеский, шум устроили, переполох, не давали спать до самой зореньки. А как Заря встала, они исчезли, как не было!
А следующей ночью опять тревожат Дурия-царя до утра раннего. Потом спать ложатся, а другая часть днём выскакивает и Вайлов за собой выманивает. Ни днём, ни ночью нет Дарию-царю покоя, вымотались его воины, стали сонными, никуда не годными — ни в поле воевать, ни стражу нести.
И стояла тем летом в степи небывалая засуха, трава высохла в порох и многие источники иссякли. А в те, что остались, Кныш-царь приказал дохлую скотину кидать, чтоб враги нигде не могли напиться. А сам опять посылает харцев (характерников) те поскачут, врага подразнят, а когда Вайлы за ними погонятся, уносятся прочь через кусты. А из кустов пешие воины русские выбегают, бесстрашно под коней вражеских бросаются и вспарывают им брюха длинными ножами-оконяками (акинак —скифский короткий меч для вспарывания брюха коням). Летят враги наземь и от мечей гибнут.
Растерялся Дарий-царь: вроде и войны настоящей нет, а каждый день людей его убивают, ни спать, ни отдыхать некогда, ни еды, ни питья не стало. Кони и люди мрут сами собой, без сражения.
И разверзлись как-то ночные пологи, заблистало над степью зарево, загремела гроза небесная, и с облаков поскакали всадники — то сам Ондра-Перун (Один –Перун) со Сварожичами на врагов незваных напал.
Полетели над степью Перуничи, стали бить-бросать в неё молнии. Загорелась степь сухостойная, сизым дымом и мглой укуталась.
Увидели Русы-казаки тот добрый знак, закричали радостно:
— С нами Ондра-Перун! Сварожичи с нами! А иранцам-смерть неминучая!
Стали пучки травы поджигать и бросать вокруг стана вражеского. Закричали тут в стане вражеском, начали в бубны бить, дудеть в трубы. А степь занялась жгучим пламенем, заметались в страхе звери дикие, и не выдержали иранцы, дрогнули, побежали. А Огнебог русский погнался вслед за врагом.
А вослед им Русы наскакивают, догоняют обгоревших и обезумевших, гонят в стан.
Побросали Дарий-царь с вояками всё добро своё и награбленное, вскочили на коней и потекли к полудню. Вайлы ноговицы свои снимали, горшки с голов сдирали и бросали, мечи теряли и что есть духу удирали назад.
Покончил войну Кныш, сел на свой воз, да опять за сладкий кныш взялся.
Тут сказанию конец, делу венец, а людям, что землю нашу от врага защитили, — слава! И Богам слава, что победу нам дали. А теперь пора к столу поспешить, поесть-попить и Дедов похвалить!
Детям — в науку, старым — для памяти.
Скифская легенда.
Это случилось на четвертый день после того, как Вандал и Славен стали побратимами: по старинному скифскому обычаю они смешали в чаше с вином свою кровь и, предварительно погрузив в нее меч, стрелы, секиру и копье, одновременно отведали напиток с клятвой жить вместе и в случае надобности умереть друг за друга. И судьба не заставила себя ждать, проверив их в тяжелых испытаниях. Десять тысяч вражеских всадников царя Дария, да еще тридцать тысяч пехоты внезапно обрушились на скифский лагерь, расположенный на берегах Дона. На восток, вздымая тяжелую степную пыль, потянулись телеги с награбленной добычей и пленные. Среди пленных был и Славен. Весть о том, что Славен попал в плен, дошла до Вандала. Не раздумывая, бросился он в Дон и переплыл на занятый врагами левый берег реки. С поднятыми дротиками воины Дария кинулись к безрассудному скифу-саку, но Вандал закричал: «Выкуп!» и они остановились, окружив его.
После краткого допроса, воины отвели Вандала к своему вождю и там он сказал, что у него нет никакого имущества; единственное, что у него есть, — это жизнь, и ее он с радостью отдаст в обмен за друга.
После долгого раздумья вождь иранцев решил испытать Вандала. И он сказал ему, что готов войти в его положение, более того, он согласен всего лишь на часть того, что есть у Вандала. «На какую же?» — спросил обрадованный сак. «Мне нужны твои глаза».
И Вандал без колебаний согласился и счестью выдержал испытание. Он просил лишь об одном: скорее лишить его зрения, чтобы освободить побратима. Обратно он возвращался с пустыми глазницами, но радостно улыбаясь, держась за плечо освобожденного друга Словена. А вождь иранцев задумался. Ведь таких людей, подобных Вандалу, можно одолеть в неожиданном нападении, но каков будет исход настоящей битвы? И он решил не искушать судьбу. С наступлением ночи он отдал приказ отступить, предав огню телеги и бросив большую часть добычи.
Но и Славен недолго оставался зрячим. После победы над врагами желая разделить судьбу друга, он ослепил себя сам. И оба они остаток своей жизни провели спокойно, окруженные почетом и внимание соплеменников.
