Вступление

История Тысячелетнего Рейха была извлечена с запыленных полок, почищена, приукрашена и взята в качестве национальной идеи в фашистской Германии. Идея расового превосходства всегда очень привлекательна. Поданная в соответствующей упаковке эта идея наносит непоправимый вред истинным национальным движениям, которые попадают под огонь незаслуженной критики. Такое случалось не раз, такое случалось и в нашей стране и приводило к непредсказуемым последствиям.
Насколько, действительно, были правы идеологи фашистского Третьего Рейха, привязав его историю к истории Германии?
В Римской империи уже в первом веке новой эры появляются проповедники христианства. Правильнее сказать, в то время это было вполне конкретное иудейство с незначительными элементами христианства. Первый Иерусалимский собор 51 года принимает решение о приеме в новую религию язычников без исполнения обряда Моисея. Имя римлянки Софии (это имя, скорее всего, она получила при крещении) в христианстве стоит на особо почетном месте. В 137 году по христианскому летоисчислению при римском императоре Адриане она с тремя дочерьми Верой, Надеждой и Любовью были казнены в Риме за распространение новой религии. Признаются в качестве святых христианской церкви любого направления, что подтверждает единство этих церквей до раскола. Имена всех дочерей всеми историками признаются исключительно СЛАВЯНСКИМИ или русскими, что указывает на национальность коренного населения Рима того времени. Кстати, многие императоры не скрывали своего славянского происхождения или вели родословную от этрусков – славянского народа, основателей Рима.

Духовно-волевой потенциал

Как известно, основателей Рима, Ромула и Рема, волчица вскормила своим молоком.

Волчьим, от которого они получили фермент, перестраивающий генетическую природу тра­воядных вхищников.

В результате мифическая волчица вскормила элиту будущей цивилиза­ции.

Возникшая впоследствии Римская импе­рия (включая ее тысячелетний Византийский период), обладающая высоким духовно-волевым потенциалом, стала объектом для подра­жания на все времена до наших дней вклю­чительно.

Как для Запада, так и для Востока.

Турция (Османская империя, «правопреемни­ца» Византии), Русь (Москва — Третий Рим, а четвертому не бывати), Франция (наполеоновская Первая империя), Германия (Свя­щенная, римская империя Отата, Герман­ская империя Бисмарка, Третий Рейх Гитлера).

После Второй мировой войны идея Третьей Римской империи наконец-то переехала за океан, в северо-американские штаты, и по­селилась на заранее построенном Капитолий­ском холме в Вашингтоне.

(Капитолий — это один из семи холмов, где возник Древний Рим и где стоял Капитолийский храм, в ко­тором заседал сенат.)

Там она, эта идея, живет и поныне, а чтобы поддерживать духов­но-волевой потенциал на высоком уровне, военно-политическая элита США до сей поры вкушает «молоко волчицы» — беспрес­танно ведет холодные и горячие войны во всех регионах мира.

И особенно символиче­ские войны на территориях бывших Великих Империй (Ближний Восток, Афганистан, Ирак, в скором времени Иран).

Однако дело это безуспешное по несколь­ким причинам.

США — младосущее государ­ственное образование, и его народонаселение еще не сформировалось в нацию — этносы не могут складываться по писаным законам либо чьей-то воле и в короткий срок.

Сегодняш­нее состояние американского общества более похоже на партию, где жизнь собранных с миру по нитке людей регламентирована строгим уставом и программой — а как известно, Партии существуют для достижения власти.

Далее: военно-политическая элита Соединен­ных Штатов, обладая умозрительными качествами хищников, управляет «травоядными» обществом, по сути, законопослушным ста­дом овец.

Кроме того, США — островное го­сударство, территориально (космически) оторванное от древних культур как Запада, так и Востока (великие империи приурочены к се­редине Земли); американцы все время путаютдуховно-волевой потенциал с экономическим потенциалом, что является признаком младосущности.

Создание цивилизации (империи) потребления — американская мечта.

Духовно-волевой потенциал не известен «травоядным», покуда они не получат фермента, как получили его Ромул и Рем;

— он, этот  фермент, не культивируется, как религии и не приобретается, как условный рефлекс, не взращивается в мирное время;

— он добывается исключительно в оборонительных и освободительных войнах (кроме междоусобны» гражданских), как в победоносных, так и проигранных (жажда реванша), и хранится в генетической памяти носителей духовно-волевого потенциала.

Это и есть тот самый фермент, полученный из «молока волчицы».

Войны вынуждают этнос припадать к ее сосцу, возбуждать хищный нрав, дабы взрастить элиту — парадокс существования человечества, стремящегося к гуманизму.

* * *

В России уже давно идет обратный про­цесс, разумеется не без ненавязчивого влия­ния извне, причем обработка сознания ве­дется с раннего детства (подмена ориенти­ров): травоядный заяц все время обманывает и наказывает волка, символический образ героя, коему следует подражать, — беспо­лый, безвидовый  чебурашка, лунтик и про­чие суррогаты…

В общем, установка на безобидных ежи­ков в тумане: почуял опасность — свернись в Клубок.

Философия мимикрирующего «маленького человека» была развита в русской классической литературе (Гоголь, Достоевский, Чехов и прочие гуманисты), глубоко проникла в наше сознание и практически полностью изменила наши представления о добре и зле, исказила «поганые, негуманные» понятия богатыря, героя, как сильной, храброй, мужественной личности, способной творить великое

Последний государь Российской импе­рии — дитя своего времени, и его конец следовало предвидеть.

Тупиковая модель «империи потребле­ния», которая работает, например, в США, включительно только в условиях высокого и постоянно растущего ВВП и которая навязчиво и небезуспешно предлагается нам как мечта, в скором времени может привести к кри­зису, уже известному в России и на первый взгляд незаметному, поскольку он никак не выражен в денежном эквиваленте, — к вы­ключению духовно-волевого потенциала из жизнедеятельности государства.

Того самого по­тенциала, который за последние триста три года, несмотря на многократные реформы» революции, перестройки, неослабевающее чужеродное влияние (особенно начиная с 1900 года), довольно стабильно удерживает русский этнос (имеется в виду Великую, Белую и Малую Русь) в сфере этнокультуры (образ мышления, манера поведения, национальна историческая идентификация), а страну — от развала (это косвенно доказывает последняя перепись населения).

Но если поражение следует за поражением, и не по причине слабости и трусости coлдата, а по злой воле сверху (Русско-японская, Финская, первая чеченская кампании), если по той же воле рвутся последние надежды на справедливость общества и власти, если позади все разрушено, а впереди от­сутствует цель существования, то обязатель­но последует выключение духовно-волевого потенциала.

Причем происходит это практически в одночасье, словно и в самом деле щелкнул выключатель и не свет гаснет, а мы становимся тяжелыми на подъем, ленивыми, любопытными и безразличными к судьбе собственного Отечества.

А с глубокой древности известно: для того (бы зерно проклюнулось, укоренилось, дало нужные всходы и был урожай, сеять его следует на растущей луне.

Вероятно, большевики прекрасно знали об этой закономерности и весьма тонко использовали победы России в шестнадцатом году (Брусиловский прорыв), а значит, растущий потенциал и его носителей, в своих целях, подменив внешнего противника внутренним, что потом обеспечило побе­ду в гражданской войне.

По количеству носителей потенциала можно судить о его уровне и состоянии в обществе: остановите на улице десять человек, произнесите контрольные фразы, например «Поединок Пересвета и Челубея», «Переход Суворова через Альпы», «Гибель «Baряга», «Брестская крепость» и посмотрите в глаза..

А потом напомните о войне в Чечне и сразy же увидите результат.

В принципе мы сильнее любого вероятного противника, если сойдемся на бранном поле, потому что история войн закодировала сознание на открытую борьбу (принадлежность к открытой цивилизации).

Конеч­но же, перед решающим сражением мы сна­чала отступим до Москвы с набитой рожей, после чего спохватимся, утрем кровь, вдох­новимся — и тогда держись.

И он, вероятный, прекрасно знает о таком национальном каче­стве, поэтому нас сейчас оберегает от прямой агрессии не искусная дипломатия, не миро­любивая политика и даже не ядерный щит, а этот самый потенциал.

Четырехлетняя Вторая мировая война за­кончилась не только Великой Победой.

Впер­вые после «татаро-монгольского» ига она ох­ватила весь народ, коснулась каждой семьи и подняла уровень духовно-волевого потен­циала на незнаемую прежде высоту.

(После Победы властям приходилось искусствен­но гасить его, потому победители пошли по лагерям.)

Мы досыта вкусили горького «молока волчицы», поэтому в несколько лет одо­лели послевоенную разруху и создали, по сути, новое государство (которое потом на­зовут «империей зла»).

Согласитесь, дово­енный СССР с идеей мировой революции — это не послевоенный Союз — мировая дер­жава с ядерным потенциалом, космической орбитальной станцией и прочими атрибута­ми современной цивилизации.

Произошло то, что уже не раз происходи­ло и мировой истории: самая страшная война сотворила из РоссииИмперию. И Запад, более всего в лице США, монополизировавших  идею Третьего Рима, ужаснулся от того влияния, которое Империя-победительница стала оказывать на Восток, да и, собственно, на Запад.

Его страх был, как и у всех травоядиых, потным, липким и с соответствующим запахом, ибо в памяти был свеж повержен­ный Берлин, а в ушах еще стоял тихий междусобойный разговор-ропот русских солдат в окопах под Москвой, мол, надо ли останавливаться на Эльбе?

А не пойти ли дальше, к Ла-Маншу, а по­том и за Атлантику?

Чтоб за один скрип, да и дело с концом.

Это сейчас американцы рас­храбрились и тянут на себя одеяло Победы, а тогда бомбили Хиросиму и Нагасаки.

Это же известно: загнанный заяц от ужаса становится  храбрым и способен вспороть когтями зад­них лап живот гончего пса.

Русский воин всегда был провидцем и предчувствовал будущую опасность.

Победа родила Империю с высочайшим духовно-волевым потенциалом.

Устрашенный Запад немедленно отгородился «железным занавесом».

И боялся он уже не ползучего коммунизма, не мировой революции, а именно этого потенциала, позволившего в считанные годы восстановить экономику страны, освоить и изобрести новейшие ядерные и космические технологии.

Но управлять такой империей должен был император.

Война перевоплотила Сталина, однако его стремление к русскости не увенчалось успехом.

Средневековые кавказские нравы, густо заме­шенные на умозрительных коммунистических идеях, не соответствовали возрожденной Империи, поскольку такой химерический конгломерат изначально не обладал жизнеспособностью в мирное время и был хорош только в военное.

Как всегда и бывало, после императора, вкусившего «молока волчицы», к власти пришли прежде униженные им травоядные и стали сеять кукурузу.

Только исключительно травоядные строят авторитет своего влияния на охаивании предыдущей власти.

Это о них сказано «увенчанным льстят, развенчанных топчут».

Не имперские амбиции и не мудрое вла­дение духовно-волевым потенциалом народа, а опасный, неуправляемый страх США, сопряженный со своим собственным страхом, заставил травоядную власть использовать инерционное движение Империи и противостоять Западу.

Империя СССР развалилась лишь потому, что так и не обрела Императора (если хотите, национального лидера), да и не могла его обрести в мирное время с травоядными пра­вителями.

Стратегия «непрямых действий», которая активно проводится Западом (от Даллеса с  1957 года), направлена как раз на ослабление Духовно-волевого потенциала — это основной объект внешнего влияния.

Согласно этой стратегии, нам настойчиво предлагают сойтись в рукопашной с Востоком.

Первая чеченская  война и поражение России не принесли ощутимого результата, поэтому была организована вторая — изнуряющая.

«Комитет солдатских матерей» — блестяще придуман­ная  штука, но тоже не сработала, как ожидалось: вместо матерей на фронт поехали отцы и, посмотрев на все мужским взором, стали не забирать сыновей с войны, а на­ниматься контрактниками и ходить с ними в атаки плечо к плечу.

Много надежд стратеги (назовем их Инициаторы) возлагали на развал  СССР, с математической точностью расчитав, что 26 миллионов русских (столько же погибло во Второй мировой), оставшихся в «самостийных» республиках, в одночасье оторвугся от России и вместе с этим утратят собственный духовно-волевой потенциал, ибо окажутся вовлеченными в становление потенциала малых государств Востока и Запада.

Это произошло бы, но Восток и Запад по причине младосущности своих государственных образований пошли по средневековому пути этнической самоизоляции и не воспользова­лись прекрасной возможностью в короткое время совершить качественный скачок, ис­пользуя русский духовно-волевой потенци­ал.

Однако просчитались и Инициаторы, по­скольку произошел обратный процесс: бро­шенные российскими либеральными властями на произвол судьбы, лишенные гражданства, социальных и экономических возможностей возвращения на Родину, униженные и оскорб­ленные, они лишь возвысили духовно-волевой потенциал и стали «истинными носителями ценностей русского мира.

Тогда как некото­рые благополучно живущие в России граждане снизили его до нулевой отметки, гоняясь за иными ценностями, и превратились в «травоядных».

Просчет Инициаторов был вот в чем (сейчас уже можно сказать об этом): создавать промышленное производство, строить до­роги, плотины, заводы, учить и лечить народы союзных республик ехали люди, обладавшие высоким потенциалом.

Иные-то просто не тронулись бы из коренной России ни по комсомольской путевке, ни за длинным руб­лем — разве что только на «черном воронке».

Казаки, вволю вкушавшие «молоко волчицы», а позже каторжники, «забайкальские комсомольцы», имевшие хищный нрав, рас­кулаченные крепкие мужики осваивали когда-то (да и теперь тоже) Сибирь, Дальний Во­сток, Заполярье.

А поскольку этот потенциал в виде фермента хранится в генной памяти, то и потомство, произошедшее от них, было соответствующим.

Коренная Россия, таким образом, если не оголялась, то, во всяком слу­чае, ряды способных припасть к соску вол­чицы значительно редели, ибо здесь в боль­шей степени оставались «травоядные».

Когда Петр I вздумал прорубить окно в Ев­ропу и без разбора согнал на болотистые бе­рега Невы крестьян-плотников, они мерли ежедневно десятками.

Немецкие доктора ни­как не могли понять от чего, поскольку яв­ных заболеваний не находили: живут в оди­наковых условиях, едят из общего котла, но одни только здоровеют и радуются, а другие бледнеют и чахнут.

Ни немцам, ни самому Петру, обученному на Западе, и в голову не Могло прийти, что на вид крепкие, привык­шие к тяжелому физическому труду мужики могут умирать от смертной тоски, болезни ис­ключительно русской.

Однако подвержены ей только «травоядные», в генной природе которых отсутствует фермент, получаемый от «молока волчицы».

Это вовсе не значит, что они плохие или какие-нибудь второсортные люди, — наоборот, это добропорядочные обыватели, которых достаточно во всяком народе и которые очень крепко привязаны к своей малой родине, дому, семье.

Их пси­хология — «где родился, там и пригодился».

Они готовы трудиться и пахать только для себя и семьи, не любят больших городов,! дальних дорог, многолюдных сборищ, ярко­го света, острого и соленого.

Зато обожают уединенность, права человека, тишину, сво­боду слова и мексиканские сериалы.

На ве­ликое они способны лишь от грозящей им опасности или отчаяния.

На фронте они отлично воевали и чаще всего возвращались невредимыми, ибо у них повышенная спо­собность к выживанию.

Понятно, чего опасаются теперь Инициа­торы и нынешние «травоядные» либеральная правители: если вернуть домой эти 26 милли­онов, обеспечив гражданство, минимум усло­вий и равные права, а кровеносную систему вольется свежая кровь, а это значит: через не­сколько лет Россия заставит уважать себя как на Западе, так и на Востоке.

К вопросу о собирании нации: если отверженных когда-нибудь и позовут в свой род­ной дом, то непременно проведут через ка­рантинный блок, дезинфекционную камеру, вошебойку, а параллельно вбросят в общество мысль, что, мол, понаехали иммигранты, отняли рабочие места, деньги, землю, жилье, в общем, место под солнцем.

Да и вообще, русские ли они?

Недавнее Прошлое

В нач. ХХ ст. фраза «Москва — Третий Рим» получила широкое хождение среди творческой интеллигенции. Особенно часто она встречается в романах и эссе Д. С. Мережковского. С началом Первой мировой войны интерес к теме Третьего Рима ослабевает, а последовавшая революция и победа большевиков перевернули миросознание российской интеллигенции. Для тех, кто остался в России, разговоры о Москве — Третьем Риме стали совершенно неактуальны — большевики вовлекали всех в строительство нового общества, грядущего Земного Рая. По инициативе Ленина делегации компартий из разных стран собрались в 1919 году в Москве и учредили III Интернационал, или Коминтерн. Метаморфозу советского коммунизма по-своему понял живший в эмиграции философ Н. А. Бердяев. В 1937 он опубликовал на английском языке книгу «Истоки и смысл русского коммунизма», в которой развивает концепцию о русских истоках коммунизма, ставшего средством реализации всегда бытовавших в России мессианских настроений. Коммунизм есть трансформация русского мессианизма. В одной связке оказались Третий Рим, Третий Интернационал и мечта о мировом господстве. Идеи Бердяева, широко цитируемые на Западе, были сполна использованы в писаниях рыцарей холодной войны в 50-е — 70-е годы ХХ в. Работы З. Бжезинского и Р. Пайпса, не столько антисоветские, сколько антирусские, придали зловещий оттенок всей российской истории, в том числе, концепции «Москва — Третий Рим». Однако, как следует из предпринятого анализа, Филофеев Третий Рим был концепцией не внешнеполитической экспансии, но, напротив, духовного и культурного единства, концепцией мира. И не экспансионизм, т. е. расширение пределов в пространстве, но протяженность во времени последнего христианского царства, которое «удерживает» приход антихриста. В эсхатологии Филофея главное — не идея конца, а идея пути. Пути молитвы и подвижничества [8, с. 329].

Заключение

Важно понять, что мысли, которые старец Филофей высказывал в письмах к Мунехину и государю, являются не умозрительной теорией, не идеологической концепцией, а пророчеством о судьбах последнего православного царства на земле. Однако сегодня слышны упреки Филофея за отрицание Четвертого Рима. По мнению Ю. В. Каграманова, подобное отрицание грешит национальной самоуверенностью темного старца («… язъ сельскои человекъ, учился буквам, а еллинскихъ борзостеи не текох» [1, с. 339]): «… категорическое утверждение “четвертому не быть” грешит излишней самоуверенностью, не личной, но национальной. Чему быть и чему не быть, никому из смертных знать не дано» [5]. По словам диакона А. Кураева, Филофей неоправданно исключил возможность появления Четвертого Рима где-нибудь в Киеве, Кишиневе, Тбилиси или даже (по принятию православия) в США или Китае. Эту дурную бесконечность снимает указание на пророческий характер речей Филофея — в этом вся убедительность и все доказательства. «Нет никаких сомнений в том, что в отличие от искусственных построений, наподобие высказанных лукавым Зосимой, идеи Филофея явились следствием духовного озарения, достигнутого в аскетическом подвиге. Господь через уста подвижника дал России ответ, который помог ей осмыслить новые исторические реалии в эпоху, когда Московская держава восходила на качественно иной уровень своего бытия» [3, с. 273]. Слова Филофея о том, что Риму «четвертому не бывати», следует понимать отнюдь не в смысле какой-то исключительности Москвы. У Филофея речь идет о том, что странствования Рима на земле более не будет, так как наступит конец времен. И вывод этот следует понимать как пророчество, возвещаемое старцем.

Тексты честно стырены из интернета 😉

Источник

3 комментария на “Москва — Третий Рим а Четвертому не Бывати”