Часто приходится слышать о кризисе семьи в современном мире, об ослаблении функций отца и о девальвации роли мужчины в обществе. Дескать, отцы перестали быть главой семьи, опорой и защитой, поэтому и общество стало таким инфантильным и безответственным, а детство у многих наших современников продолжается до 30 лет. «Первые сорок лет детства – самые трудные», как шутят по этому поводу коллеги.
Но когда разговариваешь с людьми старшего поколения, понимаешь, что миф о патриархальных семьях и железобетонных отцах сильно преувеличен. Мы помним исторические примеры, когда целое поколение, рождённое в 1930-40-е в нашей стране, выросло без отцов, однако никто не может упрекнуть этих людей в инфантилизме и слабохарактерности.
Отцовство не является атрибутом, оно является функцией, которую может исполнить любой ухаживающий за ребёнком человек.
Беседуя с этими людьми, совершенно ясно понимаешь, что наличие мужчины в семье, конечно, очень хорошая, но не обязательная опция. Для становления мужчины требуется не только пример для подражания, образ, к которому стремишься и с которым однажды начинаешь конкурировать, но и нечто совсем иное. Отцовство – это особая символическая функция, которая не у каждого есть и которая не сводится просто к мужским характеристикам или набору качеств, которыми должен обладать мужчина. Отцовство не является атрибутом, оно является функцией, которую может исполнить любой ухаживающий за ребёнком человек.
Именно это позволяет мальчикам, которые никогда не видели своего отца или вообще не воспитывались в семье, вырастать настоящими мужчинами.
Быть хорошим мужчиной и быть хорошим отцом – это не одно и то же; в нашей практике мы встречаемся с этим на каждом шагу. Даже если ребёнок никогда не видел отца, при правильном воспитании он получает отцовскую функцию и усваивает её. С другой стороны, немало и обратных примеров, когда при формальном наличии отца в доме отцовская функция оказывается не востребована и не принята ребёнком. Практически во всех случаях психозов мы видим, что отцовская функция не работает, хотя пациент вполне мог воспитываться папой и мамой.
В чём же состоит эта отцовская функция? В психоанализе функцией отца называется умение устанавливать границы, принимать или отказываться от тех или иных форм наслаждения. Отцовская функция состоит в том, чтобы устанавливать границы внешнего и внутреннего, границы дозволенного и табуированного, а также границы личного пространства и правила поведения по отношению к другим людям. Зигмунд Фрейд прямо говорит, что отец должен научить ребёнка говорить «нет» определённым соблазнам. Но мы также понимаем, что не обязательно отец может исполнять эту отцовскую функцию. Да и не обязательно мужчина.
Любить так, чтобы не растворяться самому и не поглощать другого, – это важнейший опыт, который может дать родитель своим детям.
Жак Лакан говорит, что мать является первичным Другим для ребёнка. То есть именно она должна установить первые пространственные, временные и телесные границы ребёнка. Именно матери предстоит дать ощутить границы своего тела. Например, в акте кормления ребёнок может получить этот важный опыт отделения от материнского тела, сепарации от её груди, и ощущение границ собственного тела. Или установление временных границ, когда ребёнок должен немного подождать мать, которая не кидается к нему по первому же требованию, потому что у неё могут быть свои дела и свои интересы, помимо него. Ожидание – это тоже принципиально важный опыт установления и принятия психических границ. Умение сказать «нет» детским прихотям и капризам – это и значит исполнять отцовскую функцию. Посвящать ребёнку не всё своё время и всю свою жизнь без остатка, а иметь какие-то желания, не связанные с ним, – это тоже часть отцовской функции, которую исполняет каждый из родителей. Любить так, чтобы не растворяться самому и не поглощать другого, – это важнейший опыт, который может дать родитель своим детям.
Ромен Гари в автобиографической книге «Ночь будет спокойна» рассказывает о своём взрослении без отца. Он говорит, что матери-одиночки часто ошибочно пытаются играть роль и мужчины, чтобы, дескать, не избаловать ребёнка и чтобы не вырастить его «маменькиным сынком». Но в результате получается как раз противоположный эффект: «доминантная мать» кастрирует своего ребёнка, лишает его уверенности и силы; она становится для него «священным чудовищем», как говорит Гари. Мать-одиночка, считает писатель, должна давать ребёнку женственность и ласку, а не пытаться собой заменить отца, которого нет. Ей не следует играть роль «сильной женщины», которая ни в чём и ни в ком не нуждается. Опираясь на наш опыт, мы можем сказать, что в истории болезни многих психотиков мы встречаем как раз таких целостных «фаллических матерей», «священных чудовищ», которые тотально контролируют все стороны жизни своего ребёнка, не давая ему ни малейшей отдушины для проявления свободы. На опыте часто оказывается, что именно такие властные и «сильные женщины» сумели подчинить и даже поглотить ребёнка, но не установить с ним границы. Границы ответственности и свободы, те рубежи, где заканчивается личность родителя и начинается личность ребёнка, его собственный мир, в котором он может делать то, что захочет. Благие намерения таких «фаллических матерей» оборачиваются полной беспомощностью их детей, полным поглощением. На которую они потом сами же и жалуются и пеняют на отсутствие отца в семье.
Необходимо понимать разницу между реальным отцом и отцовской функцией, которые даже в полных семьях не всегда тождественны друг другу. Поэтому матерям-одиночкам стоило бы беспокоиться не о том, как бы в доме появился мужчина и как заменить отсутствующего отца, а о том, как и когда установить границы, отделить от себя ребёнка (отлучить от груди, дать пространство для самостоятельности, право выбора и пр.) с тем, чтобы в его психическом мире была выполнена отцовская функция.
Дмитрий Ольшанский
Источник
